– А записка, оставленная ею вам лично? – задал Клавдий самый главный вопрос.
– Участковый вам сообщил про записку? – Севрюнина поджала губы.
– Именно.
– А зачем? – она повысила голос. В тоне ее появились прежние визгливые нотки. – Для чего чужим, посторонним людям… пусть и частным детективам, вываливать все… наше дерьмо?!
– У вас сохранился скрин записки? – гнул свое Клавдий Мамонтов.
– Конечно. Идиот участковый решил, будто я сама нацарапала записку от лица Саши, тень на плетень навожу!
– Нет, он нам признался – записка вашей дочки подлинная. Они с экспертом сравнили почерк с образцами из школьных тетрадок, они же их у вас тоже тогда забрали, да? И почерк в записке принадлежит Александре. Железно и точно.
Севрюнина воззрилась на Мамонтова. Ее бойфренд отпустил ее, разжав богатырские объятия, она распрямилась.
– Наш Бальзаминов, гляжу, с вами откровенен, – процедила Севрюнина. – Вы с ним поосторожнее.
– Примем ваш совет к сведению, – кивнул Макар и спросил почти наивно: – Не покажете нам записку дочери? Она очень поможет при правильном анализе текста профессионалам…
– Вам? – Севрюнина усмехнулась. – Лично вы совсем не похожи на частного детектива. И у меня ощущение… я вас где-то раньше уже видела… Вы отель «Мэриотт», часом, не посещали? У нас в отеле прежде неоднократно проводились корпоративные мероприятия, презентации…
– Нет, – Макар покачал головой. В «Мэриотт» он когда-то заглядывал и со своей бывшей женой… и с отцом при его жизни пересекался там…
Севрюнина, глядя в его голубые глаза, извлекла из кармана джинсов мобильный, нашла в нем файл и протянула им – читайте.
Текст на листке в клеточку, вырванном из блокнота, написанный угловатым крупным четким почерком:
«Мама, прости! Я ухожу из дома. Насовсем! Я уезжаю в Сочи. Там было классно, когда мы с тобой отдыхали на Красной Поляне. Здесь я не могу больше оставаться. Я тебя люблю, мама, и поэтому пишу. Ты меня не ищи. Я тебя предупреждаю серьезно. И отец пусть меня тоже не разыскивает. Не подключает свои связи. Я рву с вами окончательно и бесповоротно. И снова предупреждаю: если начнешь меня искать, я разрушу твою жизнь. Тебе причиню боль и горе. И папу Хухрика тоже не пожалею. Начнет папочка меня искать – я донесу в полицию: родитель меня трахал с первого класса. Его посадят в тюрьму. И со своего поста он слетит. В тюрьме его, как педофила, опустят. Вы, оба, родители… я вас, конечно, очень, очень люблю. Просто обожаю до судорог. Но вы оставьте меня, наконец, в полном покое!!!
В противном случае я вас уничтожу. Чао-какао!»
Клавдий и Макар прочли записку. Макар был потрясен. Противоречивый, жестокий микст полнейшего цинизма, расчета, признаний в любви, низости, ненависти, страсти, боли и угроз