– С чего начнем завтра? Как вы думаете?
– Двор бы надо убрать, – нерешительно сказал Стеклов.
– Клуб! – крикнул кто-то.
– А столовую? – спросил я.
– И столовую!
– Значит, будем продолжать уборку. Надо, чтобы у нас было чисто. Командиры, после ужина подойдите ко мне!
Сторожить дом я назначил в эту ночь отряд Королева. Что-то подсказывало мне: если сторожить станет Король, то и сторожить будет уже не от кого – вряд ли кто решится с ним связываться. Двое ребят стояли у проходной будки, двое – у входа в главное здание. По одному дежурили и в коридорах.
– Возьми мои часы, – сказал я Королеву. – Надо, чтобы ребята сменялись каждый час, а то все устали нынче. Часы оставишь тому, кого назначишь вместо себя. В два часа ночи разбуди Стеклова, он сменит ваш отряд.
Королев взял часы и бережно надел их на руку.
– Так, значит, вы будете у нас работать? – спросил он, взглянув мне прямо в глаза.
– А как ты думаешь?
– Будете! – уверенно ответил он.
5. Поздняя гостья
Когда в доме все утихло и я собрался было прилечь, ко мне постучали.
– Войдите! – сказал я, недоумевая, кто бы это мог быть.
На пороге стояла незнакомая женщина с небольшим чемоданом в руках.
– Я воспитательница Артемьева, – начала она торопливо, мягким, словно чуть задыхающимся голосом. – Я уезжала к больному отцу в Тихвин.
– Зайдите, пожалуйста. Присядьте.
Она села, расстегнула ворот пальто. Блеснул воротничок белой блузки. Из-под берета виднелись темные волосы, в которых заметно пробивалась седина.
И лицо было немолодое, утомленное, с косой четкой морщинкой меж бровей. Ей было, вероятно, за сорок.
Она заметила, что я изучаю ее, косая морщинка врезалась глубже, и голос на этот раз прозвучал сердито:
– Вы, наверно, считаете, что я больше не должна здесь работать?
Я не успел ответить; легонько пристукнув ладонью по столу, она сказала твердо:
– Выгоните в дверь – войду в окно. Детдом не оставлю.
– Но…
– Не уйду! – перебила она, решив, очевидно, что я хочу возразить ей. – Вы, конечно, считаете всех, кто здесь работал, виноватыми. Наверно, вы правы. Но я тут очень недавно. И пускай тоже виновата – все равно, я просто не могу уйти. Я уже привыкла к детям, полюбила их. Мне пришлось уехать, потому что у меня отец-старик тяжело заболел…
Чем больше она горячилась, тем спокойнее становилось у меня на душе.
– Да что вы, никто вас не гонит! – заговорил я. – Оставайтесь. Только сами видите, какая тут предстоит работа. Воспитатели все разбежались. А я человек новый.
– Работы, конечно, много. Я знаю.
– Значит, остаетесь?
– А о чем же я говорю вам все время! – в голосе ее слышалось такое торжество, словно она отвоевала для себя право на веселый и мирный отдых, а не на работу с сотней необузданных ребят.
– Вам надо отдохнуть, – торопливо и с явным облегчением продолжала она. – Я пойду. Спокойной