Нерешительно стала спускаться, а волчица, радостно фыркнув, снова опустила голову, взяла что-то в пасть и, подойдя ко мне ближе, положила на ступень крыльца тушку русака.
“Вот так да! – изумленно подумала я и, благодарно поклонившись дарительнице, подняла преподнесенную мне добычу.
– Это мне?
– Уф! – мотнула головой волчица.
– Спасибо, – поднесла я руку к груди.
Серая еще раз поклонилась, и довольная убежала в лес. Я ошеломленная провожала ее взглядом, а потом вернулась в дом и отнесла дар в подпол. Озадаченно постояла пару минут в сенях и отправилась на сбор.
Сначала шла бодрым решительным шагом, направляясь к своей любимой лужайке, что располагалась сразу за орешником. Там всегда росла самая ароматная, на мой взгляд, душица. Моя любимая! Но, спустя несколько минут, шаг мой замедлился, и я поймала себя на мысли, что просто прогуливаюсь по лесу, наблюдая перешептывание деревьев на ветру, подставляя нежным воздушным потокам лицо.
По дороге обращала внимание на большие вековые сосны. Вот белки устроили на одной догонялки. Эдакие проказники! Сверкали яркими рыжими пятнами то справа, то слева, то в самой кроне, а то, почти спускались по мощному стволу на землю. Хоть бы меня постеснялись, что ли! Озорники!
А вот ежик раздобыл где–то яблоко, зеленое еще совсем. Пыхтит недовольно, но тащит на себе, спешит скорее домой! Запасы, видно, готовит. Не то, что рыжие сорванцы! Брали бы с него пример. Нет, поиграть им сейчас важнее!
Глядя на все это, улыбнулась. Хорошо в лесу! Спокойно…
Птицы, не переставая, пели свои веселые песни. Где–то из всего гула птичьих голосов выделялась кукушка. Дятел на соседнем от меня дереве молотил своей маленькой головкой, казалось, без устали. Я орала песню папы во всю глотку, совершенно не заботясь о том, что меня может кто–то услышать – некому… Разве только эти самые пичуги. Но, им–то можно. Все равно, даже они пели свои трели для кого–то. Точно не для себя. И не для меня. Мне стало грустно.
“Эх, мне бы друга… Может, зверушку какую завести? Например, можно у волчицы кутенка попросить… – с воодушевлением подумала я. Но, сразу же спохватилась и опечалилась. – Хотя, если Бежана воротится, выгонит нас обоих. У нее какая–то странная непереносимость волчьей шерсти, да и Семен сразу становился необычно непохожим на себя, когда вдруг “чуял волчий дух”, как он выразился как–то раз…”
Я вспомнила, как однажды чуть не притащила в хату беременную волчицу, попавшую в капкан. Хотела тогда расспросить, откуда в наших краях опасным ловушкам взяться, но не успела. Семен с ведьмой отвар в то время пили на кухне, а я, раскрасневшаяся от быстрого бега, с выпученными от возмущения и страха за бедолагу глазами, вбежала в нашу спасительную избушку, как я тогда думала. Но Семен сразу же скорчил недовольную гримасу, принюхиваясь, а Бежана, поглядев на него, сердито стала меня бранить. Вытолкали оба взашей! Я, конечно, удивилась такой перемене в обоих, но бороться с ними было некогда. Сама освободила несчастную и умудрилась приволочь