– Пусть пока посидит вместе со своим «родственничком», – хмыкнул белобрысый. – А там будет видно.
Кивнув, качок молча шагнул вперёд – и что было сил врезал Костику поддых. А сил у качка, как выяснилось, было предостаточно. Переломившийся пополам Костик буквально завязался узлом вокруг его пудового кулака – и тут же взмыл под потолок коридора, чтобы через секунду свободного полёта с грохотом приземлиться на пол уже в зале, отбив колени, локти и лоб одновременно. Воздух, со свистом вылетевший из его лёгких после удара, теперь никак не желал возвращаться обратно, и, хватая его широко раскрытым ртом – с сомнительным успехом, однако, – Костик «поплыл». И даже не дёрнулся, когда присевший рядом с ним на корточки качок заломил ему руки за спину и начал деловито заматывать их серебристым скотчем. Закончив, он легко, как котёнка, поднял Костика за пояс брюк и, отнеся его поближе к Меньшому, кулем свалил к его ногам.
– Посторожи племянника, дядя, – хмыкнул качок и повернулся к ещё одному человеку, находившемуся в комнате и не замеченному Костиком.
– Ну, что?
– Пусто, – поспешно отозвался тот, втягивая голову в плечи и дрожа, как осиновый лист.
– Так не бывает, – лениво возразил белобрысый, появляясь в дверях. – Чтобы у барыги – да не было сейфа или хотя бы тайника – нет, не бывает такого. Плохо ищешь, баклан.
– Х-хорошо ищу, – заикаясь от нешуточного испуга и бледнея, промямлил «баклан». – Я всё уже обстучал дважды – н-нету!
– Спроси-ка у Меньшого еще разик, Сеня, – приказал белобрысый, недобро сощурившись, и качок, ухмыльнувшись, склонился над Николаем Федоровичем, занося кулак.
– Нет у меня сейфа! – сквозь стиснутые зубы процедил Меньшов. – Он мне просто не нужен. Я работаю с уникальными, эксклюзивными вещами, а их по определению не может быть много. Две-три в год – и все!
– Ты не кипешись и на небо тайгой не ехай, – одёрнул его белобрысый, перестав улыбаться. – Две-три цацки в год – да разве на это проживёшь?!1
– А много старику нужно? – неловко пожал плечами Меньшой. Белобрысый закусил губу и задумчиво оглядел комнату. Даже до погрома она не отличалась богатством обстановки, теперь же – тем более.
– Ну, допустим, – медленно, с заметной неохотой признал парень. Немного подумав, вытащил рубин Вероники и, держа за цепочку, покачал им перед глазами Меньшого. – А на сколько тогда потянет эта муля?
Николай Федорович профессионально прищурился, оценивая камень, и назвал именно ту сумму, на которую рассчитывал накануне Костик:
– Сто пятьдесят – сто семьдесят штук.
– Ладно, – вновь повеселел белобрысый. – Считай, что мы тебе поверили и благодари своего «племяша» за то, что он, так сказать,