Вслед заходящему солнцу. Петр Викторович Дубенко

говорил, дьяк с каждым его словом багровел всё больше, так что Иван ожидал в любой миг услышать пронзительный визжащий крик. Но князь промолчал, лишь возмущённо качнул головой. Иван понимал причину его недовольства. Две десятины, то бишь от сотни двадцать рублей, уже были обещаны Воргину. Липаткину, как подьячему, что будет заниматься этим делом, по неписаным законам полагалось столько же, если не больше – всё же фаворит, не в пример Ивану. Да при нём тоже два пристава, которым выдай по червонцу. Итого от назначенной сотни уже оставалось сорок рублей, а если из них вычесть ещё по десятке для Молота и Миньки, на долю дьяка придётся всего-то двадцать рублей – для князя Голицына оскорбительно мало.

      Дьяк долго молчал, морща лоб и шевеля густыми шпалами бровей, а потом вдруг кивнул, словно в ответ собственным мыслям, неожиданно улыбнулся и махнул рукой.

      – Ладно, пусть по твоему. Сделаем так. Перевёрстова я Липаткину отдам. – Спокойно сказал дьяк. – А тебе, коли так приставы милы, в замен добрую борму́21 подкину. С неё ещё богаче можно взять.

      Князь щёлкнул пальцами и один из гридней, что всё это время стоял каменным изваяньем, тут же ожил. Быстро, но без суеты, он достал из под стола глиняный бутыль, серебряный кубок и деревянную кружку. Тихо щелкнула выбитая пробка, комнатушку наполнил сладкий аромат фряжского22 вина. Телохранитель до краёв наполнил кубок и с поклоном поднёс его князю. Потом небрежно плеснул в кружку и встал на место.

      Голицын взглядом разрешил подьячему принять вино. Иван понюхал напиток и только слегка пригу́бил, после чего вернул кружку на стол. Князь одобрительно кивнул и, полностью осушив кубок в три больших глотка, перешёл к делу:

      – Слыхал, небось, про радость Воротынских? Нет? – Голицын рассмеялся. – Эх, ты, орясина. Сын у них днями родился.

      – Ну, откуда мне такое знать. – Скромно признал Иван.

      – Завтра крестины. Крёстным, сам Скопа выбран, во как. Да и крёстная под стать – Екатерина Григорьевна, самого царя невестка. Сразу скажу, сие неспроста. Вчера, как прибыл, Скопа с царём в пух разругался. Вишь ли, Василий Иванович, хочет, дабы на Смоленск войско его брат, Дмитрий вёл. Скопа, понятно, на дыбы. Мол, моё войско. Я его в разорённых землях, с бору по сосенке собрал. И нынче никому не отдам. Ну, царь, ясно дело, своё гнул. Дмитрий тоже… масла в огонь подлил. Словом, все горшки побили. Вчистую. Вот и хочет Воротынский их помирить. Напрямую нынче не сведёшь, а через Екатерину Григорьевну, глядишь, выйдет чего. Для того и собирают пир. Сказать по правде, я в сию затею мало верю, но всё же. Чем чёрт шутит, прости господи.

      – А разбойный приказ здесь каким боком? – Спросил Иван.

      – Ну, каким? Сам понимаешь, гостей знатных соберётся – уйма. Мёды рекой, ну и прочее. Разъезжаться уже в ночь будут, а это, знаешь, всяко быть может. Тревожно, словом. Так что собери десятка два людей, понадёжней чтоб, и с ними ко двору Воротынских придёшь. Ведаешь, где?