– Маркус Шолле, хирург папы, он будет оперировать, – и к доктору повернулась. – Мой муж, Марат Загитов.
Мужчины обменялись недружелюбным рукопожатием: Загитов включил Отелло, а Маркус просто реагировал соответственно.
К вечеру мы с мужем вернулись в гостиницу. Пока были в клинике – молча поддерживал; остались вдвоем в номере – фонтанировал ревнивой язвительностью.
– Вери бьютифул вумен, – коверкал английский немецким акцентом Шолле. – Какого хера, Полина?
– А ты знаешь, что обращаться к мужчине-немцу нужно херр… – я пыталась разрядить обстановку. Что нашло на мужа? Откуда эти вспышки агрессивной ревности и едкой раздражительности?
– А ты знаешь, – подошел вплотную и с обманчивой мягкостью коснулся моих плеч, – если какой-нибудь херр подкатит к тебе свои яйца любой национальности, то я отрежу их тупым ножом, – и сжал, впечатываясь в меня напряженным телом, демонстрируя мощную эрекцию.
– Соскучился, Мартик? – медленно целовала то одну губу, то другую, лаской туша ревнивое пламя.
– Не называй меня так! – прорычал и жадно впился в губы, срывая блузку, задирая юбку. – Иди сюда, зараза моя, заноза сердечная.
Марат часто меня так называл, когда хотел настоять на своем, но понимал, что не выйдет.
– Поля, – с какой-то обескураживающей страстностью и отчаянием обхватил ладонями мое лицо, – я люблю тебя. Очень люблю.
– Я тоже люблю тебя, Март. Мой муж… – взяла инициативу и толкнула на кровать. Сбросила блузку, избавилась от лифчика, юбку к черту. Я соскучилась по мужу, по страсти, по его члену и по нашему головокружительному сексу. После разлуки он всегда такой: острый, яркий, на грани.
– Иди сюда, посмотри, как он, – кивнул на ровный и крупный член, – соскучился по тебе.
Я оседлала Марата и медленно, чтобы он видел, направила ствол в себя. У меня стояла спираль, поэтому никаких барьеров между нашей плотью не было, только влажные шлепки, вязкая смазка, терпкий аромат жарких тел.
– Полюшка, скачи, девочка, не останавливайся… – рвано просил, пальцами впиваясь в мои бедра. Больно, но от этого экстаз острее. Марат рывком сел и губами прихватил сосок: терзал, мял, на языке прокатывал. Вбивался в меня, а я в него. Как молот и наковальня.
– М-ммм… – взорвалась долгожданным оргазмом. Марат не дал передышки, а опрокинул на спину и жестко вдалбливался, пока с рычанием не излился.
– Поля… – целовал мои груди. – Полюшка, любимая моя… – сгреб в объятия и утащил под одеяло: нежиться, обниматься, целоваться. – У меня есть подарок, – потянулся к прикроватной