Танюша с детьми была в зале. Казалось, комната окутана белой густотой солнца. Толстые, словно прутья, лучи расширяясь по диагонали пронзали светлое пространство. Свежий воздух свободно заходил с балкона играя прозрачной тюлью. Белые солнечные зайчики отражением смешно прыгали на стенах. Слышалось здоровое гуканье-агуканье. Удары игрушек на пол, на обеденный стол, за которым Татьяна кормила сыновей. Жизнь била ключом. За год болезни сына, Дина забыла эти здоровые звуки. Как они слышатся, бьются, гукаются, стучатся. Звуки здоровья. Звуки полноценной жизни. Даже плач здоровый, а не тусклое бесцветное нытье. И бросившись к Тане, Дина зарыдала. Вспоминала больницу. Ванечку. Марину. Ее силу. Ее красоту. Ее голос. Ее любовь. Ее верность. Ее надежду. Ее мечты. Надежда, мечты, любовь ушли с Ванечкой. И верность ее больше никому не нужна. И Марина поняла, больше не кому петь – «ты спи, а я спою тебе… как хорошо там на небе… как нас с тобою серый кот… в санках на небо увезет…»
Милая, милая Марина. Красивая. Сильная. И так сильно умевшая любить… И Дина сыновьям, позже внукам, пела колыбельную Марины – «ну отдохни хоть капельку… дам золотую сабельку… только усни скорей сынок… неугомонный мой сверчок…»
март 2006 г.
Точка невозврата
Точка невозврата – кризисный предел переломно тонких граней чувств, где контроль не заиграться, зыбка, иначе перемкнет сознание.
Точка невозврата – стоит переступить, и это значит навсегда остаться там.
Точка невозврата – когда мозги назад вернуть невозможно, процесс разрушения принял необратимый характер, рубеж пройден.
Судьба или выбор?
Первым кого я увидела, войдя во двор дома, был Сережка, сидевший на скамейке перед подъездом. Он пришел проститься с моим братом, но я его не узнала. Мы встретились взглядом, он встал и ссутулившись пошел в сторону Пулькиного двора. Кто-то отвлек, я не заметила его уход. Подойдя ближе к подъезду, взгляд споткнулся на опущенных плечах уходившего. Вспомнились его глаза, память напряглась… Сережка! Сережка Каюков! Мысли вскинулись словно в лихорадке, не может быть!
Вернулась домой в Алматы. Вскоре приехала Лариса Каюкова, сестренка Сереги. Мы росли в одном дворе, где стояли обкомовский дом и дом офицеров. Дети двух домов были одной командой. Переодевшись после садов-школ, мы сломя голову неслись во двор вливаясь в игру. Единицы ни с кем не играли и неизвестно, чем они занимались на каникулах, выходных, буднях? Вот Сережка из их категории, его с нами не было. Лишь сейчас задумалась, где-с кем, и играл ли, был ли в его жизни штаб и был ли он в нашем бомбоубежище, кого, пыхтя и вязня валенками в снегу, возил на санках, с кем ходил на лыжах на Чаган? С Лариской все было, может оттого, что одногодки? Сережка старше нас на три года, что не мешало ему дружить со Славкой Михайловым, с которым мы учились в параллельных классах, что не мешало нам