Я даже не мог пожалеть эту женщину, ибо понял, какая участь постигла ее ребенка: смерть была для нее лучшим исходом.
Что же мне делать? Что? Как вырваться из этого кошмара – ночи, мрака и ужаса?
25 июня, утро
Лишь тот, кто познал ужас ночи, может понять сладость наступления утра. Солнце сегодня утром поднялось так высоко, что озарило верхнюю часть больших ворот напротив моего окна. Светлое пятно на самой их верхушке показалось мне похожим на голубку из ковчега. Пелена страха рассеялась от тепла. Нужно что-то предпринять – сейчас, немедленно, при свете дня, пока мужество меня не покинуло! Вчера вечером ушло с почтой одно из моих писем с заранее проставленной датой – первое из той роковой тройки; когда уйдет третье письмо, меня уже не будет на этой земле.
Только не думать об этом. Действовать!
Именно по ночам меня терзают страхи и я ощущаю опасность. Я до сих пор не видел графа при дневном свете. Неужели он спит днем, когда люди обычно заняты делом, и бодрствует по ночам, когда принято спать? Если бы мне удалось пробраться в его комнату! Но это невозможно. Дверь заперта, путь отрезан.
Конечно, если хватит смелости, попасть туда можно.
Там, где прошел один, пройдет и другой. Я своими глазами видел, как граф, выбравшись из окна, полз по стене. Почему бы мне не последовать его примеру и не пробраться к нему через окно? Шансов на успех, конечно, мало, но положение отчаянное. Рискну! В худшем случае меня ждет смерть – но достойная человека, а не безропотная смерть теленка. Возможно, тогда предо мной откроются небесные врата.
Господи, помоги мне! Прощай, Мина, если меня постигнет неудача; прощай, мой верный друг и второй отец; прощайте все! Еще раз прощай, Мина!
Тот же день, позднее
Я рискнул и благодаря Создателю благополучно вернулся в свою комнату. Изложу все по порядку.
Полный решимости, я выбрался из окна, выходящего на юг, на узкий каменный карниз, опоясывающий эту часть замка. Стена сложена из больших, грубо отесанных камней, штукатурка между ними со временем выветрилась. Сняв ботинки, я начал отчаянный спуск. Взглянул вниз один-единственный раз – хотел убедиться, что высота не пугает меня, потом больше туда не смотрел. Направление и расстояние до окна графа я знал хорошо. Я спускался, цепляясь за все, что мог. Голова не кружилась; думаю, я был слишком взволнован.
Казалось, прошло совсем мало времени – я очутился на подоконнике и поднял оконную раму. Дрожа от нервного возбуждения, сжавшись, проскользнул в окно: к моему удивлению и радости, в комнате никого не оказалось! Мебель примерно в том же стиле, что и в южных комнатах, ее мало – несколько разрозненных предметов, покрытых слоем пыли; такое ощущение, что ими никогда не пользовались.