На ладье у Боричева спуска
К берегу пристали. И княгиню
Просят их, посланников, принять…»
Лишь на миг нахмурилася Ольга,
Привставая, станом покачнулась;
Только тень стремительного гнева
Пронеслась в изгибе тонких губ.
И уже с улыбкою, спокойно
Приказала заспанным ярыжкам
К берегу идти, к ладье древлянской
И гостей с почтеньем в терем звать.
Кто и знал княгиню, удивились.
Кто и прежде ведал её мудрость,
Изумился стати её гордой,
Не земной – небесной красоте.
А когда во двор толпою робкой
Гости, озираючись, явились,
Ольга, стоя у окна светлицы,
Ласково приветила древлян:
«С чем пришли?» – спросила благосклонно.
Пошептались, друг за друга прячась,
Потоптались под окном княгини
И сказали:
– Нас прислал князь Мал.
– Он богат, пригож; и правит нами.
А когда твой муж, как волк в овчарню,
С грабежами к нам пришёл, к древлянам,
Мал убил его и хочет, Ольга,
В жены взять тебя, коль ты не прочь… —
Оглядев послов перетрухнувших:
«Муж убит? – сказала, – что поделать,
Если я жива и молода…
Признаюсь, мне ваша речь любезна,
Но меня врасплох она застала.
Разговор продолжим не сегодня.
А покуда, милые древляне,
Бережком к ладье своей вернитесь.
В полстях меховых переночуйте.
За ночь приготовясь к должной встрече,
Поутру пришлю за вами слуг.
Вы же перед ними величайтесь:
Мол, на конях ехать не согласны
И пешком тащиться нет охоты.
Мол, в ладье несите к Ольге нас.
Понесут вас на ладье холопы
И окажут честь мужам древлянским,
Сватам дорогим почёт окажут
И меня порадуют, вдову…»
И княгиня, отпустив посланцев,
Тут же приказала вырыть яму
Перед теремом своим дубовым.
Грунт ссыпать велела за конюшней.
Кто был посмышлённей – заподозрил;
Кто был поумнее – догадался…
Яму вырыли в четыре роста —
Для посланцев четверная честь!
Песнь третья
Не спалось древлянам, не дремалось,
В целу ночку веки не сомкнули.
То ли плохо грели волчьи шкуры?
То ли Днепр, как палица о щит,
Бился о корму ладьи древлянской?
А, быть может, пламенным размахом
Их костры высокие смущали
Над горой на княжеском подворье?
Но, когда могучий глаз Ярилы
По Днепровским плёсам расплеснулся,
Зашумели, ожили дубравы,
Отозвались рощи пеньем птичьим.
По холмам зелёным над рекою
Встрепенулся Киев, пробудился.
Стал народ разряженный сходиться
На