Линь Чун задумалась о Лу Да. Пусть эта неудавшаяся монахиня и обладала порывистым нравом, но у нее было самое доброе сердце из всех, кого Линь Чун повстречала за долгое время.
«Даже если она кого-то убила? Даже если она снова, не терзаясь муками совести, кого-нибудь убьет прямо у тебя на глазах? И скольких еще она убьет, будучи членом этой шайки бандитов? Даже зная об этом?»
Ответ был положительным. Эта группка людей с ученым говором и дворянской манерой держаться, команда из охотника за нечистью, поэтессы, математика и лекаря, претендовала на моральное превосходство, но все, что у них имелось, – это высокое происхождение. Линь Чун, быть может, и разделяла их мнение о Ван Лунь, пусть ее и возмутило, что они рьяно принялись чернить имя своего главаря перед новичком, но если они совершенно серьезно позиционировали себя как вершителей правосудия, то и остальные, подобные Лу Да, тоже должны были находиться в этом зале. И неважно, бранились бы они, чавкали за столом, умели ли читать, писать или же играть на лютне.
– Ты имеешь в виду таких, как твоя преисполненная чувства долга сестрица за дверью, – обмолвилась Линь Чун, стараясь смягчить тон. Наверняка Железному Вихрю были здесь не очень-то рады, а потому велели оставаться снаружи вместе с ее грубостью и боевыми топорами. – Они не дети, чтобы их воспитывать.
Глаза Сун Цзян сузились:
– Ты говоришь о Ли Куй. Я понимаю твои подозрения насчет нас, что мы судим слишком строго или слишком поспешно, несмотря на то, что сами находимся в таком же положении. Давай-ка я проясню: именно про Ли Куй я и говорю. Сестрица Ли любит убивать. Она убивает забавы ради, просто потому что это приносит ей радость и удовольствие, или же потому что она до этого не могла наубиваться вдоволь. Она бы и старика, и ребенка убила – ей нет разницы. Но клятва верности, которую она мне принесла, делает ее оружием, направленным только против злодеев. Так она становится лучше. Она становится хаоцзе, настоящим героем.
Линь Чун не нашлась, что ответить на это, особенно когда Сун Цзян обращалась к ней с превосходством и фамильярностью. Капельки холодного пота выступили у нее под бинтами.
– Сунь Эрнян, с которой ты познакомилась сегодня, – помощница Ван Лунь, ее кличут Людоедкой. Та еще хуже. Она вместе с мужем – он тоже с нами был, пока не убили, – владела постоялым двором, где убивали людей.
«Нет».
Линь Чун слышала о таких местах… но то были лишь слухи…
– Верно, – продолжила Сун Цзян. – Они убивали путешественников, чтобы запастись свежим мясом для своих супов и паровых булочек, которые продавали первым подвернувшимся посетителям. Далеко не все здесь – образцы добродетели… Но каждый из них может таковым стать при хорошем руководстве. И мы стремимся к тому, чтобы наша община стала маяком, который направит этих людей на правильный путь.
Линь Чун пошевелила языком в пересохшем рту:
– Тогда что тебе нужно от меня?
Сун