Благородная госпожа Чай улыбнулась:
– У тебя большое сердце, Татуированная Монахиня. Поступим вот как: скажи Ван Лунь, что наш наставник по боевым искусствам получила мою самую высокую рекомендацию и мое расположение.
– О да! – на широком лице Лу Да расцвела ответная улыбка. – Мне тоже сестрица Линь приглянулась с первого взгляда – она умеет впечатлять, правда? Окажись так, что она и газы пускает с ароматом роз, я бы ничуть не удивилась.
Маленький Вихрь одарила ее еще одной улыбкой, но промолчала, и Линь Чун даже в своем растерянном полусознательном состоянии смогла отметить, что благородная госпожа Чай понимала то, что Лу Да было невдомек.
Линь Чун никогда не была сильна в политике. Но без базового понимания политических веяний ей никогда в жизни не удалось бы дослужиться до звания наставника по боевым искусствам. Лу Да, очевидно, с ее буйным нравом и позитивным отношением ко всем, кого она считала хорошими людьми, была совершенно далека от этого. В отличие от нее благородная госпожа Чай видела все подводные течения и опасности, за ними скрывающиеся…
Быть может, то были последствия лихорадки или ее ран, а может, она еще не отошла от влияния божьего зуба, но еще до того, как женщина по прозвищу Сухопутная Крокодилица вернулась в комнату с крепким, остро пахнущим чаем, Линь Чун начали всюду мерещиться крокодилы, затаившиеся под водой и поджидающие добычу среди речных заводей за стенами постоялого двора. Крокодилы с человеческими лицами.
Но Лу Да гладила ее по руке и улыбалась, а эта богачка, Маленький Вихрь, и хозяйка постоялого двора заботливо ухаживали за ней. Пусть Линь Чун не до конца осознавала, что происходило, но она знала, что была жива.
Главное, выжить. Выжить в этой странной новой реальности среди благородных дворянок и крокодилов, которые пускают свистящую стрелу над заводями. Выжить, а уже потом думать, как быть дальше.
Глава 6
– Сбежала? Что значит «сбежала»?!
Императорский советник Цай Цзин позволил визгу прокатиться мимо него подобно тому, как речная вода огибает камень. Начальник дворцовой стражи Гао Цю был откровенно мерзким, к тому же стоял ниже на целых два ранга Цай Цзина, который занимал одну из высочайших должностей при дворе и входил в число трех человек, чье положение в стране было вторым после императора. Но Гао Цю был другом детства государя – Сына Неба, десять тысяч лет жизни ему, и с этим приходилось считаться.
Кроме того, Гао Цю мог ему пригодиться. Этим беспринципным человеком было легко манипулировать.
Цай Цзин водил по бумаге кистью с ровным нажимом, не меняя ни силы, ни наклона; что кисть в руке, что его спина оставались прямыми, а ступни были прижаты к полу, словно камни для медитаций. Его каллиграфия не без оснований прославилась на всю страну, а собственная уравновешенность была предметом личной гордости.
А тем временем на солдата, который ненароком прервал их