куда перегнал на гарантийный ремонт Ка-52, который замучил техников своими отказами: то одно, то другое, то третье. И ехать недалеко, до Хабаровска-2. Нас отвели для получения новой техники туда, а так, последнее время, базируемся в других местах, немного западнее, есть там такая территория «404», и там требуется частенько работать по земле. А техника имеет противное свойство: «изнашиваться». Вот нас и отвели, дескать, на отдых. Мало того, что не домой, так еще и четвертый месяц никак не можем объявить, что перевооружение закончилось. На голове у меня солидная шишка, но кому из нас она принадлежит я еще не разобрался. Мой «визави» – лейтенант-летчик-истребитель, впрочем, по документам он стал лейтенантом четыре дня назад, хотя служит уже давно, с 1938-го, девять лет. Сам я – полковник, заканчивал Качу, был истребителем, затем пришлось переучиваться, когда вертолетчикам понадобились «истребительные навыки», уходить из армии и потом возвращаться: предложили поработать испытателем под Москвой, а с 2009-го года машина, которую мы готовили, была задвинута в то место, через которое у нас гланды удаляют. Так как со здоровьем все нормально, то пригласили в Торжок, готовить кадры для подобных машин. Несколько командировок по «горячим точкам». В итоге, принял вертолетный полк в конце 2021 года. Два года отбарабанили, затем прилетели в Хабаровск и несколько застряли. Но почему все о себе да о себе? Так молчит лейтенант. Судя по всему, придется мне одному выкручиваться. Едет в Улан-Удэ переучиваться на новую технику. Зовут Андрей, 20-го года рождения. С наградами не так густо, но есть интересные: французский орден «Кавалера ордена Почетного легиона». Насколько я понял, воевал он в 1-м ГИАК, если с французами пересекался. Тут же сплошная секретность: В/Ч-номер, П/П-номер. Завалюсь я на этом, если не очухается. Едет из Владивостока, четверо суток назад в летную книжку внесена запись о том, что им были сбиты два «РБ-29М». Ничего себе! Ладно, едем в Улан-Удэ, будем выручать парня. А что со мной произошло – я не знаю. Полный провал в памяти. Помню, что сердце закололо, вышел в тамбур, душно стало в вагоне. Утром стало известно, что шишка не моя, «подрезали» лейтенанта ночью в тамбуре, куда он покурить вышел. Проводница его подобрала, в свободное купе положила, перенесла его вещи. Все-не-все, я не знаю, но меня она успокоила, спросив не сперли-ли у меня денежный аттестат. Аттестат был на месте, поэтому в Хабаровске, стоять там будем долго, можно зайти в сберкассу и получить. Что я и сделал. Пересекли Амур, в Арге в купе появились два милиционера НКПС, которые принесли полевую сумку, подписанную моей новой фамилией. В ней оставались какие-то бумаги. Спросили о деньгах, я показал аттестат, с которого во Владивостоке снято 700 рублей. Удивительное дело, «мент» вытащил из кармана и отсчитал эту сумму.
– Обидчик твой уже покойник, а денег в сумке было много. Они ему ни к чему, а тебе пригодятся.
С меня он попросил только расписку. Еще я расписался в протоколе, который они составили. Трое суток до Улан-Удэ ехал спокойно, потом начал немного волноваться. Все-таки, между нами хренова туча лет, другие уставы, другой сленг, который в авиации весьма распространен. Но, появилась небольшая надежда, что лейтенант жив, просто ударили его качественно. Ничего, двадцать семь лет, молодой еще, оклемается!
Утром на четвертые сутки, прибыл в Улан-Удэ. Парнишка еще постанывает у меня в голове, но мысли пока бессвязные. Делать нечего: на площади у вокзала стоит «лучший друг летчика», длинноносый зеленый автобус, изготовленный из автомобиля ЗиС. Поднимаюсь и спрашиваю у водителя:
– Вы не подскажете: как попасть вот сюда? – я показал свое предписание.
– Я туда не еду, мы на Уду, это в другой стороне. А автобус на «Сокол» будет через полчаса. Обычно вон там встает. Там навес есть. Подожди его там.
Ждать пришлось довольно долго, но водитель разрешил пройти в салон, и через час остановил автобус возле штаба. Там меня задержали ненадолго, тот же автобус забросил меня на еще одну площадку в Иволгинске. Рядом находился колхоз «Красная иволга», военный городок носил название по этому колхозу. (Позже на месте старых казарм остался небольшой полигон и стрельбище.) Именно там находилась покрытая металлическими плитами ВПП, три казармы и центр переучивания «Сокол». Еще две площадки находились на востоке и на севере от самого поселка «Сокол». Но там базировались поршневые самолеты Ла-9 и Ла-11. Два реактивных самолета «МиГ-9» были спрятаны в ангарах в Иволгинске. Вот такая секретность! В штабе меня уже оформили, вопросов особо не задавали. Здесь базировалась учебная эскадрилья 117-го ЗАП. Я доложился о прибытии комэску.
– Да, мне уже звонили. А ты в курсе: на что подписался?
– Нет, не особо. Направил меня сюда командарм 10-й.
– Считай, что сослали. За какие грехи?
Я передал ему летную книжку.
– С сорок третьего года и двадцать шесть боевых? А самолеты-то кто сбивал? Ведущие дарили?
– Разрешите не отвечать на некорректные вопросы?
– Интеллигент, што-ле?
– Где-то так, по большому счету.
– Интеллигент, значит, интеллигент, ничего, обломаем. – пообещал «красивую жизнь» комэск. Но направил его жить не в казарму, к которой бывший старшина давно привык, а в Иволгинск,
