Заметив, что едва меня не сбила, малолетка ударила по надрывно скрипящим тормозам – а те, в свою очередь, по моим ушам, – и остановилась. Обернулась ко мне, скорчив максимально злую мину, и выпалила:
– Слыш, чмо, на дорогу смотри, урод, мля.
Я машинально глянул в её профиль. Аника, двенадцать лет, семья приёмная, негражданка – что, с учётом возраста, вполне даже логично. Процент принятых заданий – ноль. Ого, в её возрасте уже о многом говорит. Да, Талант ей выбирать и развивать ещё рано, но и для детей у Системы есть задания и поощрения. А это, похоже, потенциальная бунтарка. До пятнадцати Система её не тронет, а после может, не долго думая, сразу выдать девчонку в задание Палачу вроде меня. Или, если у малолетней бунтарки хорошая генетика, то закажет её Отцам, и тогда девчонке останется только посочувствовать, потому что насиловать её будут до победного. А победа в данном случае – это беременность, а вовсе не здоровье матери. Потом её наверняка заберёт медбот под охраной полицаев, всю беременность продержат в роддоме, а после родов всё равно утилизируют.
Впрочем, утилизировать её могу и я, причём прямо сейчас – чтоб не распахивала свой матюгальник и не плевалась из него ядом.
Есть всего три Таланта, у которых, по мнению Системы, имеется карт-бланш на убийства. Это Отцы – потому что мало кто любит моральных уродов, зарабатывающих на жизнь насилием и осеменением женщин. Это Законники – они занимаются выслеживанием членов Сопротивления и иногда вынуждены убивать в качестве самозащиты. И мы – Палачи. Отцам и Законникам за каждое убийство, совершённое вне задания, приходится отчитываться перед Системой. Нам, Палачам – нет. Мы просто можем пройти по улице и вальнуть любого, кто хотя бы косо посмотрит в нашу сторону.
Поэтому обычно и не смотрят. А малолетка, похоже, не только хамка, но и дура, которая не догадалась даже заглянуть в мой профиль перед тем, как бычить на пустом месте.
Я демонстративно взялся за рукоять сабли.
– Ой! – стушевалась девчонка.
Догадалась, наконец. И испугалась так, что даже не побледнела, а, скорее, посерела. Такую и убивать противно, сама с перепугу копыта откинет.
– Башкой думай, дура, – бросил я ей, отпуская саблю, и та с тихим шелестом скользнула обратно в ножны.
Я развернулся и пошёл было своей дорогой, но тут до ушей моих донёсся грохот и матюги. Тело снова сработало само по себе, заставив меня отпрыгнуть в сторону, но на этот раз необходимости в этом не было – меня действо никак не задевало, да и происходило оно на другой стороне проспекта.
Там на всех парах улепётывал от двух Законников (я успел бегло просмотреть инфу из их профилей) закутанный в какие-то лохмоться худой парень. Или, может, мужчина – лицо тоже было скрыто под слоем намотанных тряпок. Убегая,