Мне жаль, если это разочарует тех простодушных немцев, которые вообразили себе, будто моя работа каким-то образом «оправдывает» Гитлера. Однако я ничуть не сочувствую и тем в Британии, кто жаловался, что эту книгу – заслуженно или нет – радостно приняли его бывшие сторонники. Мне кажется недостойным выдвигать подобный аргумент против исторического труда. Историка не должно смущать то, что его книги льют воду на мельницу врагов Королевы (хотя моя этого не делает) или врагов всего человечества. Что касается меня лично, то я недрогнувшей рукой фиксировал бы даже те факты, которые свидетельствуют в пользу британского правительства, если бы таковые вдруг обнаружились (здесь снова можно посмеяться). Не моя вина, что, судя по имеющимся у нас документам, Австрийский кризис спровоцировал Шушниг, а не Гитлер; не моя вина, что, судя по документам, не Гитлер, а Британия выступила инициатором раздела Чехословакии; не моя вина, что в 1939 г. британское правительство создало у Гитлера впечатление, что оно скорее склонно требовать уступчивости от Польши, а не противодействовать Германии. Если все это свидетельствует в пользу Гитлера, виноваты тут прежние легенды, которые историки воспроизводят, не дав себе труда их проверить. Эти легенды живучи. Боюсь, я и сам повторил несколько. Например, я до последнего верил, что Эмиля Гаху в Берлин вызвал Гитлер; только когда книга уже ушла в корректуру, я еще раз обратился к документам и обнаружил, что Гаха сам вызвался приехать в Берлин, а вовсе не наоборот. Наверняка какие-то еще легенды ускользнули от моего внимания.
Развенчивать эти легенды – вовсе не значит оправдывать Гитлера. Это значит служить исторической истине, и мою книгу нужно оспаривать только таким образом, а не на основании той политической морали, которую люди решают из нее извлечь. Мой труд – не вклад в «ревизионизм»; разве что в том узком смысле, что Гитлер, оказывается, прибегал не к тем методам, которые ему обыкновенно приписывают. Я никогда не видел смысла в рассуждениях о вине или невиновности в контексте войны. В мире суверенных государств каждое из них делает все, что в его силах, для достижения собственных целей; им можно ставить на вид разве что ошибки, но не преступления. Бисмарк был, как всегда, точен, когда говорил об Австро-прусской войне 1866 г.: «Борьба австрийцев против нас не более предосудительна, чем наша борьба против них». Как частное лицо, я считаю всю эту гонку за величием и мировым господством совершеннейшим идиотизмом; я бы предпочел, чтобы моя страна