Юн никогда не думала, что ей придется покинуть Тецзиншань, и психологически не была к этому готова. Она запросто могла представить, как после победы живет старухой в пещере, а ее дети, давно уже взрослые и живущие в окрестных деревнях, работают на рисовых полях. На каждом столе, даже у крестьян, появятся рыба и молоко, а общественные лабазы будут ломиться от изобилия. Недавно в ее фантазиях и мечтах начал фигурировать и Пин в образе умудренного годами старика с длинной седой бородой. В новом Китае, который им еще предстояло построить, Пин станет пользоваться почетом и уважением. Он будет учить грядущие поколения, как делать оружие, причем такое, что окажется даже лучше советского или японского. Возможно, сама Юн также станет наставницей, военным инструктором, и станет обучать новобранцев ловчее обращаться с винтовкой и контролировать дыхание, чтобы метко стрелять.
Юн проснулась от несущего запах дыма сильного ветра, завывающего среди ветвей. Она села и чихнула. Утерев нос рукавом, девушка вернулась в лагерь, отчаянно надеясь, что Пин пришел и где-то храпит в расположении, закутавшись в спальный мешок, и понимая, что шансы на столь счастливый исход ничтожны, поскольку если бы он вернулся, то первым делом отправился бы на ее поиски.
Откозыряв лейтенанту, она произнесла:
– Товарищ командир, разрешите задержаться тут подольше.
Лейтенант как раз навешивал на Секиру седельные мешки с припасами, как своими, так и раненых, которые не могли тащить на себе тяжести.
– Даже не думай, – сказал он, затягивая потуже один из ремней. – Кстати, напоминаю, что по коммунистическим законам дезертирство приравнивается к измене. После поражения на реке Фуцзян снисхождения от командования можешь не ждать.
– Ну и ладно, – Юн пнула ногой лежавшую на земле ветку.
Позади лейтенанта Третий корпус строился в две колонны. Юн лихорадочно соображала, силясь придумать какой-нибудь предлог остаться, и вдруг увидела вдалеке силуэт Пина. Утро выдалось жарким, и силуэт оружейника бесплотным призраком дрожал в мареве над усыпанной мелкими белыми камнями землей. Пин кого-то тащил на спине, и когда он подошел поближе, Юн поняла, что оружейник несет на себе Хай-у.
– Прошу прощения, – промолвил Пин, тяжело дыша, ссаживая Хай-у на землю.
Мастер рукопашного боя поднял на девушку взгляд и расплылся в улыбке.
– На склонах горы полно гоминьдановских патрулей, поэтому пришлось двинуть в обход, – продолжил Пин. – Если честно, в какой-то момент я уж думал, нам крышка. Чудо, что мы добрались. Думаю, патрули нас видели, просто, видать, гоминьдановцам было жалко пуль на психа с калекой.
Хай-у схватился за ветку дерева, подтянулся и встал. Из левой штанины торчал отливающий перламутром протез.
– Теперь я на одну шестую дельфин, – сказал