Остров посреди мая или храм над обрывом. Юрий Кузьмич Иванов

ни знание направления, ни навигатор. Когда я оказывался на высоком месте, откуда можно было видеть почти все, то казалось – все же радом, но когда спускался в низину, то неизбежно утыкался на непроходимые овраги с поваленными старыми деревьями по краям. Приходилось ехать по склону вдоль этих балок и следить, чтобы не попасть в какую-нибудь яму. Мне было удивительно то, как Максим знал эти места: он проехал чуть ли не с закрытыми глазами! В итоге я так и не добрался до асфальтовой дороги: попав в лабиринты лесочков, разных рощиц и балок с неизбежным противотанковым оврагом внизу, – еле-еле нашел путь обратно в Лазорево. Но теперь, по крайней мере, я знал: как и куда не надо заезжать. Хорошо еще то, что почва, не считая низинных мест, везде была довольно твердой: поля лет двадцать уже не пахали, и потому это уже была целина с плотным ковром дерна.

      Послушал я во время своей поездки и колокольный звон из Лазорево, находясь на расстоянии от села, наверное, километра три. Это было удивительно! Колокольный звон с близкого расстояния всегда для меня слишком громок, но как же было чудесно слушать его издали в тишине. Звон плыл над ковром из сосновой поросли, над верхушками лесов и рощ, по балкам и приобретал какой-то приятный таящий в душе звук. Только сейчас я оценил и талант Игоря, – а это звонил он, – в трезвоне «во вся» была особая музыка.

      «Надо бы поговорить с Игорем, – подумал я, добравшись до Лазорево. – Вроде бы он что-то говорил про какую-то «прошлую жизнь», и в той жизни якобы он был учителем музыки в школе. Как и где он встретился с Иваном и о чем они говорили в последние его дни и часы?»

      Вечерняя служба уже закончилась, когда я подошел к дверям храма. Это я понял по тому, как Игорь поднимался по лестнице на колокольню.

      – Куда это Игорь? – спросил я вышедшего на улицу отца Савву. – Опять будет звонить?

      – Нет. Он сказал, что якобы веревка на одном из подзвонных колоколов оборвалась – пошел менять.

      – А вы не обижаетесь, что не все постоянно в храм ходят? – спросил я.

      – Ну, что ты, Валера? – Лицо монаха озарилось доброй улыбкой. – Нам с Игорем все делегировали на данный момент все свои обязанности по этой части – мы и усердно молимся. На самом деле нас всех связал построенный Иваном храм. Здесь есть Бог – ты разве не почувствовал? И определенные каноном часы для службы – это только малая часть нашей жизни во Христе. Вот, можно подумать, что отец Феликс нехорошо делает, отсутствуя на службе – он же все-таки иеромонах, а не мирянин. Но это как посмотреть! Мы с ним подумали об этом и решили, что работа по спасению полей, которые политы потом предыдущих поколений – это тоже тяжелая молитва. Там, где присутствует любовь – там есть Бог, и когда в нашем сердце есть любовь – душа наша непрестанно молится без слов. Да и время сейчас такое – весна! Эх, мне бы сбросить хоть лет двадцать! Смотри, сколько дел надо делать: поля надо пахать, если мы собираемся жить в этой стране; дома надо строить – фундаменты залиты и ждут каменщиков; к концу недели должны привести