Иван не стал расспрашивать, что она хотела дорисовать, и даже особо не обратил на эти слова внимания. Он обрадовался тому, что Вера сама попросила его проводить. Иван помог собрать ей мольберт, хотя он больше мешал, нежели помогал, и, упаковав краски и кисти в деревянный ящичек, они зашагали по аллее в сторону шоссе.
– Мне помогли друзья отца поменять квартиру: там я не могла находиться долго, было очень тяжело, – продолжила Вера через какое-то время. – Из всех вариантов мне понравилось здесь, на Каширке. Я очень люблю Коломенское. Раньше любила Ботанический сад и ВДНХ, а теперь туда я почти не езжу….
Вера все говорила и говорила, и при этом она чувствовала, что воспоминания трагических событий в ее жизни не вызывают волну удушья, как было прежде. Как бы неловко ни было признаваться себе, но она, как и Иван, казалось бы, беспричинно, стала радоваться тому, что она просто вот идет по дорожке рядом с молодым человеком, который ей очень (почему – сама не знает) нравится. Вера вдруг замолкла и остановилась: ей вдруг стало страшно от мысли, что она сегодня с утра не хотела идти рисовать, и могло бы так и случиться. И тогда она не встретила бы Ивана….
– Что с тобой, Вера? – спросил Иван.
– Иван, что бы ты делал сегодня вечером, если бы не встретил меня? – спросила она.
– Не знаю, но если бы теперь мне сказали, что вот мы расстанемся, и я тебя больше никогда не увижу, то я бы завидовал моим товарищам, которые погибли. Я знаю, что мои слова – страшный грех, но это правда. Я впервые испугался одиночества, хотя до сих пор мне было комфортно одному.
Были сказаны, на первый взгляд, неудобные слова, если бы их услышал посторонний человек, но они предназначались для одного, единственного, и для этого человека эти слова были не неудобны, а необходимы. Вера свободной рукой взяла руку Ивана, и они заговорили не о прошлой жизни, а о, казалось бы, пустяках, но это опять же если посмотреть со стороны. Для двух молодых людей важны были не значения слов, а то, что они слышат друг друга.
Произошло обыкновенное чудо слияния двух судеб в одно. И Иван, и Вера это чудо восприняли как награду за все свои потери и страдания, и поэтому весь вечер, и всю короткую летнюю ночь до рассвета они рассказывали друг другу разные истории из детства и юности, не затронув ни одну из трагических страниц из своей короткой, но такой содержательной жизни. Уже утром, когда вся огромная Москва задышала и забегала за окном, они сходили в общежитие и Иван забрал все свои книги. Потом они сходили в ЗАГС и подали заявление….
Отец Савва замолчал. Я посмотрел на него и удивился: он как будто бы не хотел дальше говорить. Выражение лица у него было такое, как будто бы он услышал невыносимую трагическую музыку и заслушался, вспоминая свое безвозвратно ушедшую молодость.
– Не знаю, может, это были слухи: во время похорон