Ягодная книга. Нина Александровна Гайбель

деточка. Что за хворь ее одолела – не знает никто. Сама она говорит, что старость пришла. Да не верю я ей! Мы погодки с ней. Она и всех болотных два раза уже собирала у себя – прощаться! Тут такой рёв стоял – хоть святых выноси – сорока присела на табурет, заплакала, утирая глаза краешком фартука. – На кого болото оставляешь, сердешная? Это я ей говорю. Кто только не лечил её. И барсук приходил с низов, и Акулина всегда с рецептами. Даже добрый Нюч поднимался из глубин, примочки делал Лукерье.

      – А как дедушка Нюч мог прийти? Он же рыба – спросила Горошина.

      – Так выпь озёрная принесла его в сеточке. А сеточку пауки водяные сплели. Они озёрные – народ дружный!

      – Так и вы, болотные, дружнее не представишь!

      – Что есть – то есть! Это все Лукерью любят и уважают. Ни одна живая душа не прошла мимо беды нашей…А вот и вру, деточка. Внучка Лукерьи забыла про бабку. Несколько лет ее не проведывает. А ведь вынянчила ее Лукерья. Сама ее теперь часто вспоминает, говорит: «Посмотреть бы хоть на мою Агнейку».

      – Да где же она живет? – спросила Горошина.

      – На Мокром болоте. Даже не знаю где это. Да и Лукерья, наверное, не знает. Где-то далеко – ответила сорока.

      Вечером опять собралась дружная компания за чаем: лягушка, белочка, сорока и ёж с лунком. Ёж был обеспокоен бездомностью Горошины. Предлагал варианты постройки жилья. Горошина была обеспокоена здоровьем Лукерьи. Сорока задремала за столом, уставшая от дневных хлопот. Лунок молча кивал.