Во-вторых, это особый стиль изложения. Как указывается в одной из книг по истории виноделия, Сентсбери принадлежал к числу людей, «для которых потребление первоклассного вина было частью повседневной жизни». Поэтому его стиль рассчитан прежде всего на тех, кто уже обладает соответствующим опытом. Но, возможно, читателю наших дней он будет ближе современных описаний, насыщенных сложными терминами и зачастую непонятных неспециалисту. Как правило, Сентсбери оперирует краткими, доступными эпитетами: «хорошее», «великолепное», «скверное» и т. п., – избегая таких вот сложных пассажей, ныне ставших нормой: «Ароматы роз и дегтя, оттеняемые шоколадом, вишней, изюмом и черносливом, с суровыми тонами табака и целебных трав». Зато он постоянно сопоставляет вина, предположительно уже известные его читателям, с незнакомыми – быть может, тогда казавшимися экзотикой.
Бесспорно, примечательно и то, что книга полна литературных ссылок и аллюзий: одни лежат на поверхности, другие нелегко расшифровать даже знатокам европейской словесности. Сентсбери не только сравнивает напитки между собой, но и приводит упоминания о них в литературе, полагая это лучшим способом рассказать об их свойствах: «Если не ошибаюсь, их [вина с юга Франции] особенно любил Виктор Гюго, и они в чем-то схожи с ним – правда, ни одно, исключая „Эрмитаж“, не поднимается до таких же высот, как стихи из „Возмездия“ или „Созерцаний“. Я уподоблю их скорее повести или роману». Порой прибегал он и к обратному приему. Вот, к примеру, отрывок из его книги, посвященной английской литературе: «Славного крепкого эля, выдержанного портвейна, имеющего тонкий вкус кларета, умудряющего амонтильядо, вдохновляющего шампанского, несказанного бургундского – я имею в виду Филдинга, Скотта, мисс Остин, Диккенса и Теккерея – никогда не бывает слишком много. Но Стерн – не пиво и не эль, скорее это ликер». Любовь к хорошей литературе и пристрастие к хорошему вину естественно дополняют друг друга, будучи характеристиками истинного джентльмена.
И в-третьих, Сентсбери не просто жил в викторианскую эпоху, он был, можно сказать, хрестоматийный викторианец: представитель среднего класса, сам добившийся всего, закончивший Оксфорд, знающий классические языки, имеющий хорошую физическую подготовку, примерный семьянин, образцовый прихожанин, ценитель жизненных