К вечеру гора травы уже кажется Эверестом. Зато газон превратился в ровный зелёный ковриком. Мое время работы на сегодня подошло к концу. Вообще я должен докладывать о своем окончании начальнику. Но из-за инцидента в столовой с участием Назара я принимаю решение тайком сбежать. В плохом настроении толстяк меня может заставить разгребать огромную кучу скошенной травы. А я очень устал, и если брошу вызов, то застряну здесь до завтра. Так что объяснюсь перед начальником потом. Надеюсь, он меня простит. Я хватаю свои вещи, прячу газонокосилку в гараж и счастливый отправляюсь домой. К любимой семье.
Глава 2
Спина ужасно болит. Своим нытьем она мне не дает даже взглянуть на осточертевшую траву, напоминающую о работе. Я предпочитаю идти и смотреть на небо. Живу я совсем не далеко от работы, буквально в трех домах от той территории, которую я облагораживаю своей косилкой. Иногда меня раздражает повседневная скука района и однообразный маршрут. Какова черта я здесь поселился? Может до потери памяти я и работал где-нибудь в другом конце города и этот участок мне казался привлекательным. Вообще многое мне нравилось тогда, наверное. Или нет. Правильно Максим сказал – сейчас мне дана возможность заново полюбить мир вокруг, не подозревая о его невзаимности. Я не помню ни его враждебности, ни лжи. Меня даже не мучают демоны прошлого. Может, и я сам был далеко не хорошим человеком. Сейчас я по крайней мере стараюсь быть достойным примером детям. Порой страшно, что я где-то не преуспел, но бывают моменты гордости. Например, одним вечером после моего просветления моя дочка принесла мне чай в постель и села около меня. Я тогда уже чувствовал себя вполне здоровым, но жена настаивала, чтобы я был за неизвестной надобностью под одеялом.
– Как ты себя чувствуешь, папуль? – она мило улыбнулась, поглаживая лежащее на мне одеяло. Она была невообразимо прекрасна. Ее лицо озаряло согревающим светом. Как отец, я был счастлив за нее. Она красива, умна, добра. Я переживал лишь, что мир не умеет ценить и видеть такие качества. Красота в нем превращается в высокомерное тщеславие, ум в гнев и зависть, а добро в страдания. Жизнь может сломать и потушить исходящий внутренний свет. Мне хотелось уже рваться к ней на помощь.
– Хорошо, Настя. С вашей заботой и уходом даже мертвый пришел бы в себя, – она ухмыльнулась, а я отхлебнул ее чая.
– Не за что, – она взяла мою руку, сжала ее, – Пап…
– Да, – я внимательно посмотрел на нее.
Она отвернулась и опустила голову. Раздался тихий плач. Я сразу же вернул на тумбочку чашку и потянулся к ней.
– Ты чего, милая? Что случилось?
Я прижимал ее к себе, а она отрицательно махала головой, делая вид, что ничего не произошло.
– Скажи, пожалуйста. Я не могу смотреть, когда