Я благодарна, но…
«Двумя словами» мою историю не опишешь.
За видимыми на поверхности банальными событиями – айсберг – моя жизнь, которая вдруг превратилась в мистический детектив, когда я наконец позволила себе отпустить тормоза, чувствовать, вспоминать и анализировать[14].
1.2. Что привело меня к расследованию
Когда сыну исполнилось 10, я была уверена, что долго не проживу, – потому что незачем. Материнские инстинкты, бывшие в эти годы движущей силой, говорили очевидное – теперь он сможет прожить и без меня. Смерть стала притягивать.
Знакомый священник сказал: не думай о смерти, чтобы не засосало.
Золотые слова. На самом деле, смерть не может притягивать, а лишь иллюзорные фантазии о ней.
1.3. Исцеление прошлого
Хм, и я переключилась.
В тот момент я получала высшее богословское образование. И новая радость пришла ко мне с рождением дочки. Тень смерти отступила. Материнские инстинкты включились с новой силой. Бессонные ночи, заботы о детях; а потом и новые знакомства, – сказочный альпийский замок[15] над Леманом завораживал, – новые идеи и вдохновение.
Во время наших неформальных встреч участников конференций я часто слышала слова «исцеление прошлого», «покаяние», «примирение». Видимо тут меня впервые зацепило. Мы много размышляли о прошлом. Я слушала истории людей с разных концов планеты, видела их слезы, и постепенно приходила к мысли о том, что я никогда не смогу поделиться с ними своей историей жизни, – но, наверное, эти люди, вынося на поверхность свои переживания, испытывали облегчение… Как жаль, что мне так нельзя, – думала я… Это слишком больно, это слишком личное.
Однако, знакомство с Лейфом Ховельсеном[16], который смог простить… живая легенда, норвежский герой, прошедший войну и фашистский концлагерь, простил своего палача… Может быть, и я смогу.
Я пыталась, но боль и безответное непонимание оставались.
Жизнь шла, и вот уже дочке 10 лет. Я чувствовала истощение и усталость. В какой-то момент я поняла, что у меня кризис, и я ничего не хочу. Такое неприятное ощущение – что будущего нет…
1.4. Кризис
Самое страшное – совсем ничего не хотеть, – потому что это конец. Неужели это, правда, я? Я помню себя в юности – преисполненная планов и надежд, будущее буквально пульсировало во мне. Но… нет, об этом нельзя думать. Не вспоминать.
Не позволять себе сделать даже маленький шажок по направлению к резервуарам памяти, иначе я утону в этом океане боли… Но собственно, что может быть хуже, чем то, что уже есть? Мое теперешнее состояние невыносимо.
1.5. Запрет
Ну, что же, пусть меня осудят…
Странно, у меня как будто стоит внутренний запрет. Не мой. Или не только мой. Кажется, мой запрет – это просто страх внутренней боли при обращении к прошлому. Есть что-то или кто-то еще…
На