Вот так мы и жили. Наталия Владимировна Воскресенская

на свою новую секретаршу. Много их у него перебывало, но никто так и не научился готовить кофе с пеной. Пусть это чудачество, но неужели трудно угодить начальнику. Ох, как он любил кофе с пеной! Плавает на поверхности, а из-под неё этакий умопомрачительный аромат поднимается! Наконец-то он подобрал себе секретаршу, в совершенстве проникшуюся вкусом своего шефа. И такая вся из себя нежная, опрятная! А как подносит! Передничек в кружевах привяжет на свои пышные бёдрышки, салфеточку у него перед носом расстелет, а потом чашечку с кофе на неё ставит. Симпатичную такую, сама выбирала в соседнем универмаге, и даже денег с него не взяла: видно, уж и не знает, как угодить шефу. Надо бы, конечно, заплатить, но на машину хочется поскорее собрать. Ладно – казённая будет чашка, не понесёт же он её домой. И лакомства всякие на тарелочке подаёт, и тоже денег не просит – как приятно! И все у неё так мило, так грациозно получается!

      Каждое утро он с нетерпением ждал, когда Люсенька принесёт кофе, а уж дождавшись, старался растянуть кофепитие подольше. Осторожно брал он чашечку двумя пальцами, сдувал пену на край, чтобы она плавала подольше, и отхлебывал кофе малюсенькими глоточками. Заберёт в рот и не глотает, держит на языке, чтоб получше распробовать. Потом проглотит всё же и сидит какое-то время, вспоминает, какой чудесный был этот глоток, и удивляется, как это Люсеньке удаётся сотворить этакое чудо.

      Надо бы похлопотать за ее квартирку, да деньжат не мешало бы подбросить – старается человек, любит своего начальника. Некогда всё, своих забот хватает. Вот где-то «Тойотка» застряла, никак не доплывет. Уж для дружков того негодяя, от кого всё это зависит, разрешил перевалочный пункт у себя на даче устроить. Сижу вот здесь, кофеёк попиваю, а они, поди, опять ящиков понатащили. Да грубые какие! Ты, говорят, дядя, не суй в них свой нос, а то там и останется. Да мне что! Не попадитесь только, а то ведь и меня потянут. Скорей бы «Тойотку», мою дорогушу, получить, а там скажу: гуляйте, ребятки, по другим нуждающимся.

      После неприятных дум он опять дунет на пену и опять отхлебнет. Ох, хорошо! Жаль, Иван Кузьмич не видел ещё его новой секретарши. Обзавидуется ведь, бедолага. Ему такая и не снилась, всё каких-то худющих берёт, а они злые. Глаза повыпучат и орут, то на него, то на посетителей. Тьфу, пропасть! Сам виноват – вкуса к жизни не имеет. На той неделе обещал навестить. Надо сказать Люсеньке, чтоб за водичкой повнимательнее проследила, как бы пену не прокараулила. Без неё что за кофе – всё не то. Это всё равно, что сама Люсенька без кружевного передничка.

      Приходил и Иван Кузьмич, и Никодим Степаныч, и другие товарищи из главков. Люсенька каждый раз ставила приборы, разливала кофе с пеной, а когда уходила, тихонько прикрыв за собой дверь, шеф начинал кочевряжиться: вот, мол, как услуживают ему, что ни попросит – любой каприз выполняют; у вас, мол, таких кротких да послушных не водится.

      А Люсенька тем временем сидела за стенкой, положив голову на пишущую машинку, и думала: поскорее бы ей получить отдельную однокомнатную квартиру, да зарплату приумножить. Обещал