Вот так мы и жили. Наталия Владимировна Воскресенская

– двенадцать, тринадцать. Активней, активней, товарищи. Четырнадцать, пятнадцать. Тихо, цыпа идёт, руки не опускать.

      Виляя задом, затянутым в аэрофлотовскую юбчонку, в салон с подносом в руках вошла стюардесса. Увидя лес рук, она замигала глазами и, решив, что, проболтав с красавцем-штурманом, слишком затянула с раздачей прохладительных напитков, стала поспешно раздавать стаканчики; в первую очередь пассажирам с поднятой рукой. Но поскольку руки и теперь не опускались, она в недоумении отправилась открывать следующую партию бутылок.

      – Шестнадцать, семнадцать,– считал угонщик.– Так, хорошо. Теперь подведём итог общественного мнения,– стал он вдруг доставать из кармана блокнот и ручку.– И диссертация будет готова.

      – Как? Что? Какая диссертация?

      – Тема моей диссертации – «О благонадежности советских граждан»,– удовлетворенно улыбнулся угонщик.

      – Обманщик! Шантажист! Невежа! Развратитель! Провокатор! Наглец!– сыпалось со всех сторон на экспериментатора.

      Вбежала залитая водой стюардесса:

      – Что? Что случилось? Кому плохо?! Ой! Ай!– хваталась она за голову.

      …

      – Да проснитесь же! Да проснитесь же вы, наконец! Прилетели!

      Федя вздрогнул и открыл глаза. Близко от себя он увидел расплывчатое пятно белой блузки тормошившей его стюардессы.

      – Ну и крепко же вы спите,– сказала она. Одни остались в салоне, все вышли давно.

      Федя ничего не понимал: где он, что с ним такое произошло, куда прилетел. Он глупо смотрел по сторонам. Салон, действительно, был пуст.

      – Куда мы прилетели?– спросил он.

      – А куда вы билет-то брали?

      – До Ленинграда, но потом… потом… вроде бы все решили… в Финляндию лететь…

      – Ну, значит, в Финляндию и прилетели,– засмеялась стюардесса.– Прошу на выход. Кейс только свой не забудьте.

      Федя нагнулся за кейсом, почувствовал сильную тяжесть в голове, встал и нетвёрдой походкой направился к выходу. Шагнув на трап, очень удивился крупным буквам вдалеке, которые складывались в слово «Ленинград». Пока сходил с трапа, реальность медленно начала восстанавливаться в его затуманенном сознании; с той самой минуты, когда, зная свою жуткую боязнь высоты, он по совету друга-медика Сашки наглотался перед полётом каких-то сильнодействующих таблеток снотворного, которыми тот и снабдил его. Рука Феди судорожно сжала ручку кейса – он вспомнил, что в нём лежали черновики недописанной диссертации на тему: «О благонадежности советских граждан в условиях намечающегося краха диктатуры коммунистов», коей он намеревался произвести фурор в научном мире.