– Ох, детка, ты столько всего пережила, – говорила Миссис Марджери. – Никто не должен страдать. Никто не должен жить в страхе и внутри войны. Мне жаль, что это случилось с тобой. Но я рада, что ты справилась. Посмотри на себя сейчас! Такая красавица! И сидишь тут со мной болтаешь! Это главное – твой огонек внутри тебя еще не погас.
Хотела бы я быть в этом так уверена. Щемящая боль потери притупилась. Но не исчезла. Сердце разорвано на части. А чувство вины за то, что я единственная, кто выжил, ни один год еще давало о себе знать.
Миссис Марджери переехала в Коннектикут к внукам, потому что уже не была в состоянии сама управлять магазином. Продав его и свою квартиру, которую она предлагала мне, но я отказалась, я помогла ей сесть на поезд и пожелала хорошего пути. Это было год назад. Теперь же здесь продаются сплошные бульварные романы, бестселлеры и учебники по праву, потому что рядом находится юридическая школа. А старым редким коллекционным книгам, которыми так славилось это место, отведена одна нижняя полка шкафа у стенки в самом углу, люди туда даже не доходят.
Сворачиваю за угол и иду вдоль Четырнадцатой улицы к Юнион-Сквер, где делают самую вкусную кесадилью с кукурузой и сыром в третьей палатке от входа. Добавляю к заказу кофе, сажусь на самую дальнюю скамейку без столика. Не хочу, чтобы кто-то подсаживался за неимением свободных мест. Проверяю почту, но здесь меня ждет пустая папка во входящих сообщениях. Я в официальном отпуске всего день, а меня уже исключили из ежедневной рассылки по операциям. Немыслимо просто. Настроение и так ни к черту, а теперь падает еще ниже. Гребаный Райт. Гребаное дело. Бесит. Бесит! Растираю лицо ладонями. Ветер усиливается, пора домой. Кесадилья почти остыла. Быстро съев ее и запив напитком, который должен меня взбодрить, выхожу из сквера и направляюсь к метро.
Домой я добираюсь позже нужного, потому что кто-то решил сигануть под поезд, и всю ветку метро остановили до выяснения обстоятельств. Это Нью Йорк, обычное дело. Но все же меня раздражает тот факт, что кто-то так просто решает закончить свою жизнь. К тому же мы застряли ровно в середине туннеля, даже выйти было невозможно. Проторчав больше часа в душном вагоне, я наконец вдыхаю уличный воздух. Купив еженедельную газету в киоске у дома, заворачиваю за угол и иду к подъезду.
Уже вечером, когда я покормила безымянную крошку яблоком и сменила ей опилки, зарываюсь в одеяло. Лежа на матрасе, бездумно щелкаю каналы и проваливаюсь в сон.
Я открываю глаза, но не вижу ничего. Сплошная чернота. Голова сильно болит, левую руку невозможно поднять, она ужасно ноет. Правой докасаюсь и шиплю из-за острой боли. На ощупь будто осколки застряли в коже. Чувствую, как кровь вытекает тонкой струйкой. Озираюсь по сторонам. Глаза немного начинают привыкать к полумраку.
Я сижу, прислонившись к стене. Но когда вытягиваю ноги, понимаю, что упираюсь сразу же в соседнюю стену, помещение длиной меньше метра. Где я? Это контейнер какой-то? Щупаю стену, кажется, бетон или что-то