Поэтому всякая история всегда позиционна. Вопрос только в одном: тот, кто конструирует, делает это либо открытым образом, либо пытается скрыть свою конструктивную работу, выдает свою альтернативную конструктивную работу за «историю как она есть». Исторический же материал сам по себе «молчит». Конечно, он должен быть учтен в мыслительной конструкции – именно как материал, как то, что только в конструкции приобретает свой смысл и значение. И как то, что может сопротивляться, как то, что должно укладываться в картину без насилия и исключения.
Отказ от подлинного исторического знания в пользу «истории как она есть» тождествен отказу от самоопределения. Это отказ от целевого человеческого действия. Нам не надо бояться позиционности истории.
На основной магистрали
Если для человека время его жизненного пути измеряется столетием, то для народа и политической нации счет идет на тысячелетия. Воланд в «Мастере и Маргарите» задает Берлиозу вопрос: «Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план, хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?»
Воланд, как, впрочем, ему и положено, лукавит. Вообразить план жизни на несколько тысяч лет (точнее было бы сказать, «замысел», «программу»), охватывающий как прошлое, так и будущее, является вполне умопостижимой задачей. Более того, если мы относимся к текущему кризису как к кризису базовых конструкций европейской цивилизации, а не ее отдельных частных элементов, то масштаб рассмотрения и должен быть соразмерным всей цивилизационной истории. Конечно, рассмотрение программ развития цивилизации следует отличать от планов конкретных человеческих действий, масштаб которых действительно будет иным. Хотя и у плана действия может быть не один исполнитель и не в одном поколении.
Сегодня мы находимся в ситуации вынужденного переосмысления своего исторического пути. Нам нужен не исторический анализ, а масштабный исторический синтез. Хотя, может быть, мы никогда еще своего пути ясно не понимали.
Вот первый вопрос: когда начинается наша история? Может быть, она начинается не с момента нашего рождения как народа (народов) и даже не с рождения нашего государства? История происхождения народов («генетическая» история) – большая абстракция. Для человека и человеческих сообществ не так важно, от кого ты родился, как важно то, к чему подключился. История народа – это история не крови и даже не история той или иной социальной организации, социального объединения, а история культуры, история мышления и деятельности. Ими определяется судьба.
Получается, что история наша началась задолго до нашего рождения. Если ты участник некоей