– Иди, Лерочка, – попросила Беата, – выпей чайку на кухне.
Поломойка убежала.
– Супер! Ей еще пирожных за наглеж дают, – покраснела Галя.
Беата взглянула на Ирину, та перестала улыбаться.
– Валерия немая. Она умеет издавать звуки вроде ой, ай, ох. Но слышит хорошо. Лерочка не издевалась, она извинилась, как могла, с помощью поклона. Простите ее, Лера не хотела вас обидеть.
Галя отвернулась к окну, в столовой стало тихо. Я решила разрядить тягостную тишину.
– А где Софья?
– С мигренью свалилась, – ответила Ирина, – сказала, завтра огурцом встанет.
– Хорошо, когда можно поваляться, – вздохнула Беата, – мы тут все, включая госпожу Хансон, в шесть утра уже на ногах.
– Ну, двигаем в музей? – предложила Ирина Эклунд.
– Надо зайти в номер за верхней одеждой, – пробормотала Валентина.
– В прихожей висят плащи на овчине и ждут сапоги на меху, вам будет тепло, – пообещала экскурсовод.
– Фу, – закапризничала Мэри, – влезать напедикюренными ножками в грязные чоботы?
Мне надоело слушать недовольные замечания членов группы. Я встала, вышла в холл, натянула плащ, надела обувь, смахивающую на угги, и вышла на улицу.
Несмотря на март месяц, вокруг лежал снег, воздух был упоительным, пахло свеженарезанными огурцами. Я решила пройтись немного по двору, дошла до угла здания, обогнула его и увидела «Скорую помощь» с маячком на крыше. Кому-то из хозяев или прислуги стало плохо. Маленькая дверь в стене распахнулась, оттуда вышла фигура в куртке, я юркнула под навес с дровами и спряталась за поленницей. Теперь я не видела происходящего, но звуки беспрепятственно долетали до моих ушей.
– Не волнуйся, Карл, – пробасил мужской голос, – сделаем что можем.
– Я поеду с вами! – воскликнул муж Елены.
– Нет необходимости, она без создания.
– Когда очнется, я хочу быть рядом.
– Поступим иначе, если Лена очнется, я сразу тебе позвоню.
– Эй, что значит «очнется»?
– Все будет хорошо, нам пора, оставайся дома.
– Нет!
– От тебя не будет никакого проку в клинике.
– Нет. Хочу держать ее за руку.
– В операционную тебя не пустят. Все! Нет времени на болтовню.
– Она выживет?
– Ранение глубокое, но она должна поправиться.
– Ты же никому ничего не скажешь? Нам шум не нужен!
– Уже пообещал. О нападении ни одна душа не узнает. Скажем, что случился инфаркт, вовремя сделали операцию, поставили стенты, Елена проживет еще сто лет.
– Она же не умрет?
– Пора ехать!
– Я с вами.
– Хорошо, – сдался собеседник Карла, – залезай внутрь.
Раздалось фырчанье, потом шорох шипованных шин. Я вышла из-за поленницы. Госпожу Хансон серьезно ранили? Кто? Почему? Похоже, Карл и доктор не собираются извещать о случившемся полицию. Что произошло