– Я тебя понял, – с легкостью соглашаюсь я с доводами даймона, – Значит, будем отрекаться.
– Слышал бы тебя Дарий! – ехидно хихикает книга, – Старого пердуна бы сложил сердечный приступ! Отречься от Сильверхеймов! Хех…
– Кто такой лорд? – спрашиваю я, заставляя гримуар аж подпрыгнуть, – Тогда ты обращалась ко мне как к лорду. И я был не в себе…
– Ты и сейчас не в себе! – торопливо обрывает меня книга, – Насчет лорда – потом! Это ничем тебе не угрожает!
Чую какую-то падлу. Ну или не падлу, но транспарант с надписью «Вам конкретно не договаривают!» был бы длиннее этого хренова поезда. Чую, но молчу.
– Пребываем в Каршлин, ты отрекаешься, потом бежим в другую страну, – инструктирует меня книга, – Отказать тебе в мэрии не смогут, только деньги придется заплатить немалые. Кстати, а сколько их у нас?
Деньги-деньги, дребеденьги… Они были, найденные мной в хитро спрятанной заначке старого покойного мудака. Точнее, было две заначки. Одна, в комоде, сделанная «на отлюбись» – там были монеты и несколько мятых купюр, которые старая сволочь периодически тратила на выпивку, а вот в другом месте, под половицами, на которых стояла ножка его тяжеленной кровати, я обнаружил ухоронку с несколькими пачками крупных купюр, упакованных в конверт из тонкой, но очень крепкой кожи. Кажется, по меркам деревни, в которой мы жили, это были просто безумные деньги.
Чувствую, как начинает пульсировать боль в висках. Накатывает тошнота, появляется паника. Провалы в собственной памяти, борьба с накатывающими идиотскими позывами вскочить и пялиться в окно… или выйти в коридор, чтобы кого-нибудь увидеть. Услышать. Поговорить. Импульсы подростка. Тупого избалованного подростка, полностью игнорирующего уже тот факт, что его начинили за поведение крупной солью из ружей мужики, которых он достал за многие годы. Убийство старого пердуна. Ни я, ни сопляк, никого за свою жизнь ни разу не грохнули, но тогда… тот момент я помню прекрасно. Ни одного лишнего движения, ни одного колебания, свернуть шею Солюсу было невероятно легко и просто. Как будто это у меня привычка, сходная с завязыванием шнурков на ботинках.
Так. Стоп.
– Фелиция, замолчи, – обрывая я что-то рассказывающий гримуар. Тот удивленно замолкает, а я объясняю, – мне нужно собраться с мыслями. Утрясти всё в голове, понимаешь? Ты можешь отвечать только на вопросы? Коротко, сжато?
– Да, Юджин.
– Хорошо. Поехали.
Итак, первое. Новая жизнь, мне восемнадцать лет.