– Ты ему губу разбил, – с укором покосилась на меня Дюлле. – И лоб об пол расшиб. Что, не помнишь?
– Увы, – вздохнул я, пряча глаза и делая вид, будто ищу под диваном закатившуюся туда банку. Воспоминание обожгло острым стыдом. Истеричка. – Одного не понимаю: почему я еще жив?
Пару мгновений стояла тишина. Только шкрябала швабра по доскам пола да позвякивали бутылки в мешке, который я тащил за собой.
– Они узнали про твою маму, – наконец сказала Керстин тихо.
Я оцепенел. Пальцы непроизвольно сжали пустую жестяную банку, с неприятным скрипом сминая стенки.
– Это я им сказала, – почти прошептала Дюлле. – Случайно. Думала, они уже знают… Я не хотела. Прости.
Я бросил мешок и тяжело поднялся с пола. Молча вышел из комнаты. Испуганные глаза Керстин смазали по лицу, и я отстраненно подумал о том, действительно ли ее веки покраснели или кажутся такими из-за коротких ярко-рыжих ресниц.
В ванной, плотно прикрыв за собой дверь, я наконец выдохнул. Разжал зубы, стиснутые так сильно, что гипермобильные челюсти расцепились с громким щелчком. Поймал отражение в зеркале и испугался. Оглянулся, но в ванной, конечно же, только я. Забыл, что покрасился накануне в черный, дебил. Сделал себе подарок на день рождения.
Узкое бледное лицо, полускрытое смоляными лохмами, казалось теперь еще бледнее обычного. Выглядело чужим. Незнакомым.
Я оперся обеими ладонями на край раковины. Взгляд притянуло темное отверстие слива. Значит, теперь все знают. Что ж, это было неизбежно. Такое не скроешь. Удивительно вообще, что мне удавалось так долго утаивать болезнь матери. Причем я особо и не старался. Просто никто не спрашивал. Кто же будет спрашивать невидимку?
Я поднял глаза и стал рассматривать человека в зеркале. Знакомьтесь.
Я отхаркнулся и плюнул в зеркало. Густой комок слюны потек по щеке отражения. Он был чем-то похож на сперму, и я снова подумал о блондинке с моим членом во рту. Кто же это мог быть? Я принялся мучительно перебирать в памяти светловолосых участниц тусы. Эмилия? Клара? Фрида? Лея? Нет, Лея брюнетка…
Раздался стук в дверь. Я быстро схватил полотенце для рук и вытер зеркало.
– Ноа? С тобой все в порядке?
Вот же пристала. Я развернулся и распахнул дверь ванной с полотенцем в руке. Дюлле заморгала на меня морковными ресницами, пухлые губы дрогнули.
– Керстин, иди домой, пожалуйста. – Я натянул привычную маску равнодушного спокойствия. У меня это хорошо получается. Выработал навык с годами. Вчерашний приступ ярости – исключение. Побочка от алкоголя. Короче, пить мне нельзя. Особенно в компании.
– Но… – рот Дюлле беспомощно скривился, – мы же еще не закончили… Ты точно окей? Воды выпил?
Я покачал головой:
– Ты прямо