Когда Амброз приказал им ждать наготове у входа в отель, в шесть вечера (продолжала Гейл более сдержанно), они решили, что их отвезут в «Три трубы» в одном из микроавтобусов с черными стеклами и проведут через заднюю дверь. Но они ошиблись.
Придя кружным путем на парковку, как было велено, они обнаружили Амброза за рулем внедорожника. Восторженным тоном заговорщика он объяснил, что план таков: привезти нежданных гостей по старой лесной дороге прямо к черному ходу – а там их будет ждать мистер Дима собственной персоной.
Гейл снова заговорила голосом Амброза:
– «В саду у них китайские фонарики, шумовой оркестр, навес и уйма нежнейшей мраморной говядины. Чего там только нет! Мистер Дима все это устроил и организовал. Он повез мою Элспет и все свое семейство на крабьи бега в Сент-Джонс, так что мы сможем незаметно проскользнуть через заднюю дверь – представляете, какой это большой секрет?..»
Старая тропа сама по себе уже представляла потенциальный источник приключений. Должно быть, они были первыми за много лет, кто по ней ехал. Несколько раз приходилось буквально прокладывать дорогу через кустарник.
– …разумеется, Перри был в восторге. Ему следовало бы родиться крестьянином, правда? Когда мы выбрались из этого сплошного зеленого туннеля, то увидели Диму, похожего на счастливого Минотавра. Если такое бывает.
Костлявый указательный палец Перри предостерегающе закачался.
– Мы впервые встретили Диму в одиночестве, – задумчиво произнес он. – Ни охраны, ни родственников, ни детей. Никого, чтобы за нами присматривать. По крайней мере, в пределах видимости. Мы, втроем, стояли на кромке леса. И я и Гейл отчетливо сознавали, что внезапно очутились в положении избранных.
Но вся значительность, которую Перри вложил в свои слова, пропала втуне, когда в разговор настойчиво вмешалась Гейл:
– Он обнял нас, Ивонн! Обнял! Сначала облапил Перри, потом отодвинул его и обнял меня, затем снова Перри. Ничего сексуального – очень тепло и по-дружески. Как будто сто лет нас не видел. Или прощался навсегда.
– Или просто отчаялся, – предположил Перри, все так же серьезно и задумчиво. – Не знаю, как тебе, а мне пришла в голову такая мысль… Что сейчас мы для него особенно значимы. Чем-то важны.
– Мы действительно ему нравились, – решительно произнесла Гейл. – Он стоял там и буквально объяснялся нам в любви. Тамаре мы тоже понравились, в этом Дима не сомневался. Просто ей трудно выражать свои чувства – у нее в жизни «кое-что случилось», и она слегка повредилась в уме. Дима не объяснил, что именно случилось, – а кто мы такие, чтобы спрашивать? Наташа тоже нас полюбила, но она в последнее время вообще ни с кем не разговаривает, только читает. Вся его семья любит англичан за гуманизм и честность. Впрочем, «гуманизм» – это мое слово; как он там сказал?..
– Что