Но потом приходил на работу и невольно смотрел на Полину глазами Анны Спиридоновны. Мать не примет ее, это ясно. Трудно сказать, как она поведет себя, вероятнее всего, будет терпеть, но в душе не примет. Полина же терпеть не станет! Если красивая женщина смогла сохранить девственность до двадцати семи лет, значит, ей сам черт не брат.
А вот с Ингой мама, пожалуй, сразу нашла бы общий язык… Руслан вздохнул. Он думал, что нанесенный Ингой удар смягчит угрызения совести, но ничего подобного не произошло. Она ведь была такая хорошая девчонка, подумал он с неожиданной теплотой, добрая, отзывчивая, а уж энергичная! Непромытую кружку возле себя она бы терпеть не стала. И не должность изменила ее, а его предательство. Человек может перенести много горя и лишений, но сломать душу способно только предательство, а он на пару с Полиной совершил худшую разновидность этого греха, ту, которая «ты сама виновата».
Макс открыл дверь и почувствовал: что-то в квартире неуловимо изменилось. Кажется, все на местах, но словно светлее стало в мрачном коридоре, и воздух наполнился свежестью. Он аккуратно расправил плащ на плечиках, переменил обувь и прошел в комнату, которую ему отвела Анна Спиридоновна. Там его ждал удивительный сюрприз.
На подоконнике стояла незнакомая женщина, терла створку распахнутого окна и пела:
– Давай мовчати про то, що дiвчати не вмiють сховати, не можуть спати…[1]
Голос был чуть низковатый и бархатистый, Макс невольно заслушался, тем более что женщина, поглощенная своими занятиями, кажется, не замечала его.
Она стояла в светлом прямоугольнике окна, сильная и стройная, вся будто подавшаяся навстречу небу.
Со своего места на пороге он мог видеть только силуэт женщины с тонкой талией и чуть широковатыми бедрами, а черты лица, цвет волос и одежды, все это пропадало в лучах света, льющегося из окна в комнату.
– Давай про мене i про тебе мовчати…[2]
Он деликатно кашлянул, но таинственная незнакомка не обратила на него внимания, только энергично принялась мыть стекло – у бедняжки захватило дух.
– Мовчати аж поки не захочем кричати…[3]
Макс подошел и осторожно тронул женщину за локоть. Она вскрикнула, пошатнулась, и только сейчас он понял, как это глупо – неожиданно подскакивать к человеку, стоящему на подоконнике.
– Осторожно, осторожно! – воскликнул он, крепко хватая ее за руки. – Только не падайте.
Теперь он разглядел девушку как следует, и она поразила его не столько своей красотой, хотя безусловно была красива, сколько тем, как совпадал ее облик с тем, что он вообразил себе.
Ослепительно белая кожа, овальное личико с изящным, но решительным подбородком, маленький рот с пухлыми, но решительными губами. Очень хороши были глаза, необычного янтарного цвета, огромные, лучистые, под черными бровями вразлет, такой четкой рисовки, какая бывает только у украинок. Именно подобных красавиц