Мы с Оливером не виделись целое лето. Сегодня он наконец-то должен вернуться из Европы вместе с родителями. Ожидание убивает, но при этом глубоко внутри я рада, что этот момент оттягивается, ведь сегодня я собираюсь пойти на самый смелый поступок в своей жизни. Сегодня я собираюсь признаться в любви Оливеру Хартли.
Я по уши втрескалась в Олли, как только впервые увидела его: миссис Моусли объявила, что у нас в классе новенький, недавно переехавший в Уэст-Мемфис из Норвегии. В кабинет вошел мальчик со светлыми волнистыми волосами, на его плече висел красный рюкзак со значком Человека-Паука, а под мышкой зажат скейт. Миссис Моусли указала на пустующее место рядом со мной, а мое сердце в этот момент забилось быстрее. Хорошо, что мы с Джейком подрались на прошлом уроке, и его отсадили подальше от меня, тем самым освободив место. Оливер торопливо прошел вдоль ряда парт и сел рядом. Он повернулся, а мой мир перевернулся, когда я увидела его широкую улыбку и зеленые глаза. Мне вот-вот должно было исполниться тринадцать лет, но клянусь, в тот момент я узнала, что такое любовь с первого взгляда.
Оливер зашуршал в рюкзаке, достал тетрадь и ручку, но не обычную, а такую, которой можно писать разными цветами – нужно лишь нажать на пластиковый рычажок на наконечнике, чтобы выбрать цвет.
– Нравится? – тихо спросил он. Мне не просто нравилось, я была в восторге, потому что обожала рисовать.
– Очень.
– Можешь забрать, дарю, – добродушно ответил Олли и, пожав плечами, достал еще одну ручку, но уже обычную.
Я не смогла отказаться от подарка. Во-первых, я уже знала, что весь вечер буду рисовать, не тратя время на то, чтобы поменять карандаш. Во-вторых, эта ручка принадлежала Оливеру, и от этой мысли мне хотелось глупо улыбаться. В знак благодарности за подарок я принесла на следующий урок рисунок Человека-Паука, который очень понравился Оливеру. Так началась наша дружба.
Я хотела признаться ему в любви еще в конце прошлого учебного года, но он был слишком подавлен из-за расставания с Констанс Финниган. Она сказала, что изменила Оливеру потому, что он слишком много времени уделял своей музыкальной группе. Олли нашел в себе силы простить Констанс, но через неделю она сама его бросила. Он был разбит и написал об этом красивую, но грустную песню.
Берусь за скетчбук и карандаш, но тут же отбрасываю. Я слишком взволнована, чтобы рисовать. На часах восемь вечера, мама вернется с работы только через час, за это время я успею приготовить ужин или сойти с ума от ожидания.
Набираю в кастрюлю воду и достаю упаковку спагетти, как вдруг раздается металлический стук в дверь. Сердце подпрыгивает и замирает в горле. Бросив пасту на стол, несусь к двери и в нетерпении раскрываю ее, но моя радость лопается, как мыльный пузырь.
На улице стоит Джейк Элфорд. На голову накинут капюшон серой толстовки, а в руках он держит прямоугольную форму для запекания, накрытую пищевой пленкой.
– Мама передала. – Джейк топчется на месте, а затем оглядывается по сторонам, словно боится, что его могут здесь заметить.
Несмотря на то, что миссис Элфорд не живет в нашем трейлерном парке уже около пяти с лишним лет, она не перестает общаться с моей мамой, часто приглашает нас на ужин или, как сейчас, передает еду, прикрываясь словами: «Я приготовила слишком много». Хоть мы и говорим, что у нас все в порядке, Долорес Элфорд не перестает посылать нам угощения при любой возможности. Раньше я стыдилась этого, потому что это словно говорит: «Вы бедные, мне вас жаль», но со временем поняла, что она не жалеет, а просто знает каково это – когда каждый цент на счету. А еще миссис Элфорд не стыдится дружбы с моей мамой в отличие от Джейка. Он уже давно делает вид, что мы никогда не были друзьями.
– Спасибо, – бормочу я.
Джейк, кажется, не собирается двигаться с места, поэтому я спускаюсь с невысоких ступеней и, протянув руки, забираю керамическую форму. Под пищевой пленкой прячется лазанья, и я не могу не улыбнуться – мое любимое блюдо.
Только когда я поднимаю подбородок, то замечаю, насколько сильно Джейк вытянулся в росте за это лето, да и плечи стали заметно шире. Ровный нос, по которому я однажды хорошенько врезала кулаком прямо на уроке, из-за чего нас рассадили по разным концам класса. Из-под капюшона на меня смотрят пронзительные карие глаза, в правом уголке нижней губы колечко пирсинга, тонкий шрам пересекает левую бровь, и я даже помню, как Джейк его получил. Если бы не он тогда, то все мое лицо могло остаться в шрамах. Но эта тонкая полоса на брови не портит его лицо, а даже идет Джейку. Я бы сказала ему об этом, будь мы по-прежнему друзьями.
Элфорд медлит, не спеша уходить. Он оглядывает меня с головы до ног, а затем снова возвращается к лицу. Возможно, ему тоже кажется, что я изменилась за это лето, повзрослела.
Наконец он разворачивается, чтобы уйти, а я удивляюсь, что он не бросил, как обычно, что-нибудь язвительное.
– Погоди, – зову я. – Не знаешь, Оливер приехал?
– Да, еще днем. У Рэма как раз вечеринка по этому поводу.
Раскрываю губы и от удивления едва не роняю лазанью. Меня бросает в