Прибежавшая на крик тетя Поля принялась успокаивать племянницу, говорить, что пропал – не значит, что погиб. Появившийся вскоре Шереметьев повторил то же самое и пообещал выяснить подробности через знакомого в Министерстве обороны.
Позже на кухне наедине со Светой он высказался:
– Я, конечно, попробую узнать, но и так все понятно.
– Что?
– Обычно наши стараются вынести с поля боя тела погибших, и если его среди них не было…
– Что это значит?
– Плен.
– Так вы думаете, Миша жив, он в плену? – В глазах мелькнула надежда.
– Чему вы радуетесь? Неизвестно, что лучше – смерть или плен у моджахедов.
– Но если Миша в плену, то его можно обменять. Потом, существует Красный Крест, они ведь пленными занимаются?
– Моджахеды не ведут переговоров с представителями гуманитарных организаций, – покачал головой Шереметьев. – Некоторых пленников они отпускают за огромный выкуп.
– Мы соберем деньги! – воодушевилась она.
– А вы порядок цифр представляете? Речь может идти о миллионах долларов.
– Миллионах?.. – растерянно пролепетала Света.
– Да. Еще я слышал, что они отпускают пленников, принявших мусульманство.
– Надеюсь, он его примет…
– Улицкий? – Юра прищурился и покачал головой. – Сомневаюсь.
– Конечно, он примет мусульманство, если это единственный способ спастись, – уверенно заявила она.
– Спастись… Парадоксально звучит. Вы знаете, какое значение это слово имеет у православных верующих? Спасти свою душу, жить согласно божьим заповедям и этим заслужить место в раю.
– Миша неверующий, он атеист, – настаивала Света. – Не все ли равно – пусть притворится, что принимает это мусульманство, а потом сбежит.
Во взгляде Шереметьева ей почудилось мрачное изумление. Он вновь покачал головой:
– Нет, не станет он этого делать. Улицкий человек чести.
– Чепуха! При чем тут честь? Я бы с легкостью обманула этих афганцев. И вы тоже.
– Ошибаетесь. Я крещеный и даже иногда посещаю церковь. Я не стал бы клятвопреступником.
– Ерунда какая! – раздраженно воскликнула она. – Да кто узнает? Ведь не обязательно идти в церковь и сообщать: я переменил веру.
– А муки совести? Если вы, мой будущий библиотекарь, читали Голсуорси, то должны помнить: Уилфрида Дезерта доконал не остракизм, а сознание того, что под дулом пистолета он предпочел чести – жизнь.
Света не имела понятия, о чем он говорит, но продолжала упрямиться:
– Чепуха! Жизнь – дороже всего.
– Но не для людей чести. А ваш драгоценный Мишенька именно такой. Так что этот вариант отпадает. Свяжитесь с его отцом, он человек влиятельный, может, узнает что-то о возможности обмена пленными. Больше, к сожалению, ничего не могу вам посоветовать.
Павел Петрович Улицкий ничего не успел сделать. В ночь после трагического известия он