К концу XIX века в Туркестане, кроме указанных администраторов, местные языки знали многие служившие офицеры и чиновники. Среди них были известные Николай Аристов, Сергей Граменицкий, Николай Маллицкий, Евгений Массон, Лавр Корнилов, Яков Лютш и Николай Петровский. Николай Розенбах удовлетворенно отмечал, что к концу занятия им должности генерал-губернатора, в 1889 году, большинство служащих уездных администраций уже без переводчиков могли понимать туземцев, чему способствовали открытые им в областных городах курсы «сартовского языка»[50]. Наверняка Розенбах преувеличивал достигнутые результаты – в той же степени, в какой военный преподаватель восточных языков Иван Ягелло, наоборот, был заинтересован в драматизации ситуации, когда заявлял в 1906 году, что знающих местные языки чиновников можно пересчитать по пальцам[51]. Ясно одно – оба считали изучение языков залогом успеха туркестанского колониального проекта. Вообще многие администраторы требовали от подчиненных изучения местных языков и изучали их сами[52]. А тогда, в 1906 году, во время последовавшей публичной дискуссии на эту тему, Наливкин, Субботич и Лыкошин горячо поддержали Ягелло[53].
Несмотря на возобновление гонений против евреев в России в конце XIX – начале XX века, особые условия колониального проекта позволили бухарским евреям в Туркестане в значительной степени избежать планировавшихся выселений и ограничений. Но вряд ли бы это произошло, если бы бухарские евреи не стали к тому времени важным связующим звеном между колонией и метрополией. Экономическая деятельность бухарских евреев, также важная для военной и внешнеполитической сфер, не позволила реакционному лагерю в Петербурге применить к ним те ограничительные и дискриминационные меры, которым подвергались евреи в остальной России.
И все же удачно складывавшееся для бухарских евреев соотношение сил в Петербурге не смогло полностью защитить их от усилившегося в то время государственного антисемитизма. Одним из его проявлений стало судебное разбирательство по обвинению торгового дома «Юсуф Давыдов» в ростовщичестве. Атмосферу в административных кругах предвоенной эпохи ярко передает описанное в третьей главе разбирательство в 1911 году личного дела военного губернатора Самаркандской области Александра Галкина, вызванное его положительным отзывом о бухарских евреях.
С другой стороны, ограничения и дискриминационные меры против других евреев в Туркестане, имевшие одной из главных своих целей создание льготных условий для православных предпринимателей, на самом деле в большей степени защищали от конкуренции местное купечество, и в том числе бухарских евреев. И хотя ашкеназские евреи все-таки смогли заниматься предпринимательством в крае, делали они это только в рамках коммерческих фирм и акционерных обществ. Развернуться в полную силу ашкеназские евреи не могли из-за ограничений на приобретение