Она выплюнула:
– Пошла прочь, правительственная шлюха.
Я отшатнулась, будто она дала мне пощечину.
– Не смей приходить в мой дом и произносить его имя. Он убил твоего отца, чертова предательница. Как ты смеешь смотреть мне в глаза, исполняя его приказы? – Она говорила всё громче и громче, пока ее голос не превратился в надрывный крик. – Это он разбил тебе губу? Правильно сделал! Пошла прочь, шалава! Чтоб я видела тебя здесь первый и последний раз!
– М-мам, я не хотела…
– Уходи-уходи-уходи! У тебя его лицо! Я не могу, не могу, не могу на тебя смотреть! Уходи!
Она начала задыхаться. Я на дрожащих ногах бросилась на кухню за таблетками, а когда вернулась, мама сидела с закрытыми глазами, до крови скребя ногтями по подлокотнику.
– М-мам… Вот, выпей.
Она противилась, но я с усилием положила ей в рот три таблетки. Через пару минут она успокоилась и погрузилась в глубокий сон, а я пыталась сдержать слезы, содрогаясь всем телом.
«У тебя его лицо! Я не могу, не могу, не могу на тебя смотреть!»
Она видела во мне своего покойного мужа. Моего отца.
Быстро надев пальто и забрав пистолеты, я оставила еду с пачкой денег на столе и вылетела из дома. Ноги подкосились, поэтому я привалилась к задней стене укрытия и сползла на снег. Изо рта рвались рыдания, которые никак не получалось заглушить. Мое сердце разрывалось от боли и чертовой несправедливости, с которой я жила уже четвертый год.
Маме было плевать, что только благодаря работе на Джонатана у нее есть еда и лекарства. Ей было плевать, что я отреклась от собственных принципов и стала собачкой правительства лишь ради того, чтобы она дышала. Ей было плевать, что я терпела издевательства и исполняла любой приказ, только бы заслужить доверие монстра.
Всему гребаному миру было плевать, что я морально умирала, предавая людей, которые и без моей помощи пережили ад на земле.
Всем всегда было плевать.
Вытерев рукавом потекший нос, я полезла в карман и достала деревянного ангела. Он был потертым и заляпанным грязью, но моим. Последняя частичка прошлой жизни, которую я отчаянно пыталась сохранить.
– Девочка, почему ты плачешь?
Я схватилась за сердце, когда повернула голову и увидела мальчика, сидящего в паре шагов от меня.
– Господи, ты меня напугал!
Он улыбнулся кривыми зубами.
– Мне нравится, когда меня боятся. Так они не делают мне больно.
Изгнанник.
Он был одет в поношенный балахон без верхней одежды. Наверное, настолько привык к холоду, что перестал его чувствовать. Его лицо было перемазано грязью, а черные волосы торчком стояли из-за того, как долго их не мыли.
Он напомнил мне одного человека. Очень сильно.
– Почему ты плачешь? – повторил мальчик, нахмурив брови.
– Мама меня не любит, – ответила я и почувствовала себя ребенком.
– Моя меня тоже. Но что, плакать теперь из-за этого? Ты испортишь свое лицо,