Глава 7. Джэу
Знатные тхибатцы стараются без нужды не расставаться со своей личной гау. Это специальная амулетница для ношения на груди, в которой хранятся реликвии – тексты с мантрами или изображения тэнгри. Обычно гау сделаны в виде небольшого полого цилиндра и часто изукрашены янтарем и кораллами, а на шнурок могут быть нанизаны бусы из дорогой отшлифованной бирюзы.
Низкий рев гьялинга вырвал Джэу из размышлений – один из музыкантов поднес к губам длинную деревянную трубку, оканчивающуюся металлической воронкой, и зашагал впереди процессии, явно зная дорогу. За ним в прежнем порядке потянулись все прочие, а последним на этот раз пристроился второй музыкант, барабанщик. Его инструмент издавал глухие рокочущие звуки, похожие на громовые раскаты вдали, над верхушками гор, нависающих над тхибатским плато.
Дом кушога Рампы, к которому подошла траурная процессия, был трехэтажным и большим квадратом огораживал внутренний двор. На первом этаже размещался скот, а в верхних помещениях, судя по всему, жили семья и слуги, один из которых и встретил монахов:
– Почтенные ламы, проходите, прошу, почтенные ламы… – Невысокий щуплый паренек беспрестанно низко кланялся всем пришедшим, не делая различий между учениками, воинами и учителями.
Молитвенная комната, куда он их сопроводил, была маленькой, но богато убранной. Перед алтарем с деревянными скульптурами горели масляные светильники. Семь чаш со свежей водой, приготовленные на случай, если тэнгри придут и захотят напиться, блестели, словно их начищали по несколько раз в день. Ученики астролога сразу же затянули мантры, знаменующие начало пховы, а кушог Нгян и лама Таньшу величественно направились вслед за хозяином дома.
«Не иначе, сходу за поминальный стол», – с издевкой подумала Джэу. – «Нужно настроиться на верный лад, чтобы молитва была страстной, и благие тэнгри ее точно услышали».
Сама она тихо выскользнула из молитвенной комнаты и вслед за монахами-воинами спустилась во двор. Прошло немало времени, пока о них вспомнили, и мальчик принес горячего маслянистого чая в изукрашенных пиалах. Размешивая цампу, Джэу придумывала, что она наврет Шакпори про деликатесы на поминальном пиру:
«Скажу, что подавали шамдре из телячьего языка. Да! А к чаю бутоны рододендрона, вымоченные в медовом сиропе и…»
Она замечталась, представляя завистливое выражение на лице Шакпори, и поняла, что ее зовут, лишь когда слуга боязливо дотронулся до ее плеча.
– Пора… Время пришло… – пробормотал он и шарахнулся в сторону, когда Джэу резко открыла глаза и вскочила на ноги.
От ворот, где в позе для медитации сидели монахи-воины, донеслось негромкое:
– Суета ума уводит с пути к познанию.
Джэу