Призрачные воины проступали во мраке все четче. Хью почти уже различал шелест их шагов и звон доспехов. Вот они, Древние. Сиды.
– Они повелевают тебе сражаться, Хью О’Нил из О’Нилов. Вести других за собой. Ты станешь внуком Ньяла и кем только еще не станешь. Но не думай, что у тебя нет друзей.
Воины мерцали в темноте, то растворяясь, то возникая вновь; кони их кружили на месте, копья колыхались, как деревца на ветру. Казалось, они ждут не дождутся, чтобы Хью взмолился к ним о помощи, призвал их сразиться на его стороне. «Заповедь», – подумал Хью. Кремень у него в руке. Но он ничего не мог сказать им – ни на словах, ни в сердце. А затем граница между ночью и днем закрылась, и Хью перестал их видеть. Было такое чувство, словно могучий ветер сорвал с него всю одежду – весь этот бархат и шелка, и лайковые перчатки, и белый раф, и шляпу с пером; и он остался нагим, как дитя, и больше уже не знал, куда ему идти и что делать.
На острове Акилл у побережья Донегала, что на западе Ирландии, жила в те времена женщина по имени Гранья О’Малли; и была она госпожой над морскими разбойниками, ходившими в набеги на острова – и на север, в Шотландию, и на юг до самой Бретани. Гранья построила себе замок на Акилле и еще один – на острове Клэр; когда ее пираты отправлялись за добычей из залива Клю, она сама командовала флотилией, стоя на палубе самой большой галеры. В юности она была «стриженой девчонкой», одевалась в мужское и так донимала отца, водившего торговые суда в Испанию, что в конце концов он стал брать ее с собой, а сына оставлял дома. Гранья умела читать и писать, стрелять из пистоля и драться на саблях. Врали, будто ее отец и брат, да и сама она по молодости промышляли грабежами: зажигали ложные огни на мысу, а после подбирали все ценное с кораблей, потерпевших крушение. Всякий, кто повторял эти россказни, становился ее врагом, а жало у ее вражды было острым. Друзья, окружавшие Гранью, были подчас ничем не лучше врагов: дикие О’Флаэрти, способные убивать просто ради удовольствия; Макмахоны из внутренних земель; шотландцы Макдоннелы со своими полчищами шотландских краснолапов, поселившиеся в долине Антрима как у себя дома. Теперь ей было лет тридцать или сорок; она превратилась в грозную силу, с которой считалось все побережье Мейо. А Хью О’Нил уже и сам был взрослым мужчиной – двадцати лет от роду, с густой рыжей бородой, когда однажды, весенним утром, у ворот Данганнонского замка объявился посыльный и попросил о встрече. Он, дескать, привез весточку лорду танисту от госпожи Граньи. Его привели на кухню. Послали за Хью. Гонец терпеливо, молча ждал; наконец Хью сам вышел к нему и встал на пороге.
– Почему ты назвал меня танистом? Гонец встал, выпрямился во весь рост и сцепил руки за спиной.
– А что, господин? – ответил он вопросом на вопрос. – Разве нет?
– Наследник Шейна О’Нила – мой дядя, – сказал Хью. – Турлох