– Доброе утро. – Низкий бас лучше ядрёного кофе.
– Привет. Что ты здесь делаешь?
– Поговорим? – показывает рукой на зону отдыха, и я иду туда, отбивая каблуками четкий ритм.
– Преследуешь меня?
Леон выгибает черную бровь. Ой…
– Для этого есть обученные люди. А всего лишь хочу знать, что с моей женой все в порядке.
– Пожалуйста, не будем об этом. Снова.
– Короче, – Леон ведет носом, – у меня есть пустая квартира в спальном районе. Закрытая, хорошо охраняемая территория. Живи там, вместо этого убогого местечка.
– Это четырехзвездочный отель, Леон. И, что еще ты скрывал от меня пять лет?
– Я ничего не скрывал, – приближается, – раньше я сам жил в этой квартире. Пока не встретил тебя. С тобой мне захотелось большего. Я думал о детях. А им было бы тесно в ней.
– Дети? – в груди саднит, горит, печёт. – Мой выкидыш, Леон, тебе о чем–то говорит?
– Лишь о том, что тебе нужно больше отдыхать, принимать витамины, беречь себя. Ты даже толком обследования не прошла.
Между нами нет воздуха. Мы будто в котельной возле раскаленных углей.
– Перестань. Прошу тебя.
Еще немного и я вернусь в прошлое. Мы поженились спустя три месяца после знакомства. Выпускной и сразу ЗАГС. И мы были так рады беременности. Леон накупил игрушек, всяких детских книжек. А потом землетрясение в райской долине. Я надолго закрылась, а он окунулся в работу.
– Возьмешь ключи? Мне так будет спокойнее.
– Хорошо. – Еле–еле выговариваю я.
Леон берет мою руку, раскрывает ладонь и кладет в нее связку ключей. Поочередно складывает мои пальцы в кулак. И не отпускает. Держит. На коже остаются ожоги.
– И мой водитель к твоим услугам.
– Я задыхаюсь, Леон. Умерь пыл. – Мучительно тяну слова.
– Ты. Моя. Жена. И пока ничего не изменилось, ты будешь под моей защитой. В офисе и вне него.
– Господи…
– Ты сейчас в офис?
Я киваю. Он продолжает:
– Едем. По дороге расскажешь о Романовых. Дизайн подростковой комнаты я оценил. Ты молодец.
– А ты расскажешь про разговор с Алиной? У вас всё серьёзно?
Леон нацеливается на выход. Я иду следом. Крупные хлопья снега оседают на наших плечах. Некоторые снежинки долго не тают.
– Не заставляй меня повторять снова, Стась. Или тебе доставляет удовольствие, когда я злюсь?
Открывает дверь Мерседеса. Я не сажусь, смотрю на него в упор.
– Я хочу, чтобы ты чувствовал хоть что–то. Желательно, то же самое, что и я в тот день, когда ты сношался с Алонцевой. Ты и она в день нашей годовщины!
Мой палец направлен в него.
– Я бы убил того, кто посмел оказаться между твоих ног. И я чувствую, много чего чувствую.
– Вот как? Тогда