Я думаю: уже хоть бы лужу какую-то найти. Сил уже не было. Мы пробежали свыше трёх километров без единого глотка воды по жаре под снарядами после боя. Это не считая того, что мы два часа отстояли бой. Ну что делать? Бежим дальше, подбегаем к следующему дереву. И тут возле него я вижу эту баклагу. Наверное, один из самых счастливых моментов в жизни у нас был.
Не знаю, сколько мы там просидели. Наверное, пару минут, но казалось, что долго. Дальше мы к охладительному пруду уже вышли, а потом – на казаков, на людей Полтинника. Мы не из их подразделения были, но нам всё равно помощь оказали.
Потом уже, когда в Алчевске оказалась, выяснилось, что нас всех уже в «двухсотые» записали. Всех нас. Последних, кто из Лисичанска уходил. Никто не думал, что мы выйдем.
А мы вышли.
Они вышли. Медведев в колонках джипа уже допел:
И о медалях-орденах ты помышлять не моги:
Всего награды – только знать наперёд,
Что по весне споткнётся кто-то о твои сапоги
И идиотский твой штандарт подберёт.
Горловка
Горловка, похоже, когда-то была красивым городом. В центре стояли кирпичные дома девятнадцатого века, шумели зелёные парки. Только неповреждённых домов осталось мало, даже в центре.
Это героический город. На тот момент его обстреливали уже два года, но он продолжал держаться. У горловчан было очень мало тихих ночей за эти два года.
Тем не менее жизнь продолжалась. По улицам ездили автобусы, троллейбусы и трамваи. Люди ходили на работу.
Замороженный конфликт – вот как это называется. Но когда по ночам вовсю играет музыка тяжёлых орудий, слово «замороженный» воспринимается с некоторым скепсисом.
Ночь на 13 июня. Одиннадцать вечера, комендантский час. Я сидела в центре Горловки и слушала «входящие». Потом выяснится, что работал 120-й калибр. Пока же я слышала только, что бьёт чем-то тяжёлым и совсем недалеко. «Иди в подвал!» – написал мне товарищ из Москвы. Но мины ложились не совсем рядом. Где-то в километре – в полутора. И я никуда не пошла.
А утром я поехала на места обстрелов. В основном пострадала улица Шашурина и расположенный рядом частный сектор. Одна мина, например, прилетела прямо в кусты роз. Другая легла рядом с горкой на детской площадке.
– Слушай, – сказала я своему знакомому военнослужащему из Горловки. – Вот объясни: зачем? Зачем они стреляют по мирным кварталам – вроде бы уже давно можно было понять, что танков здесь нет?
– Поначалу они действительно стреляли наугад, – ответил он мне. – А сейчас это в основном отвлекающие манёвры. То есть в центре Горловки ложатся снаряды, собирая на себя внимание командования, а в это время враг пытается прорваться где-нибудь под Зайцево.
На этот раз в результате «отвлекающих манёвров» даже никто не погиб. Так, повреждённые дома, разбитые окна. И плачущая бабушка на скамейке. Бабушка из тринадцатого дома на улице Шашурина, в который прилетает уже четвёртый раз:
– Я же только мира прошу. Мира для деток, для молодых.