молнии. Раймонд взошел по гладким ступенькам на небольшую площадку, где был построен мраморный саркофаг. На нем стоял светильник, источающий теплый приветливый свет, рядом в золотом пятне отсвета, лежала потрепанная книга в коричневом переплете. Не выпуская из рук уздечки, он сел на саркофаг, поближе к светильнику, и оглянувшись вокруг, увидел обступившее руины, глухое черное пространство где, казалось, бродит его смерть. Он взял в руки книгу, пожелтевшие страницы были исписаны бурыми буквами и среди них Раймонд прочел свое имя. С самого начала повествование шло о том, что он сидит на надгробии разрушенного храма, освещенный желтым светом лампы читает вещую книгу, написанную кровавыми чернилами. Раймонд хотел прочесть конец, но бурые строчки стали расплываться у него перед глазами и, перемешавшись, слились в одно кровавое пятно, которое впитывалось в листы и расплывалось влажной багровой кляксой на страницах. Его передернуло от отвращения, отбросив книгу, он однако продолжал смотреть на нее, будто играл в прятки с колдовством. Внезапно Раймонд, закрыв глаза, начал читать Credo и не узнал свой голос. Слова казались ему нагромождением мраморных осколков, которые падали и ударялись о землю с глухим звуком, будто некто ставил монументальную точку в конце бесконечной надоевшей пьесы, будто рассыпался на куски символ мнимого величия. Он запнулся на Sanctam Ecclesiam, забыл строчку и начал читать сначала. Но вдруг спросил мысленно самого себя: «Зачем ты это делаешь? Зачем ты выговариваешь слова к которым глухо твое сердце?» Мысль эту произнес в унисон с ним некто из безмолвной тьмы, и она завибрировала эхом, будто в огромном пустом храме раздался звук тяжелого колокола.
– Слова – лишь звук, преображенный в образ, звук, обреченный на осознание и потерю глубины. Ты забыл свою цель, рыцарь Раймонд де Бланкар. Думаешь слова помогут вернуть память? А может ты уже мертв? Чего хочет рыцарь, чего так страстно жаждет его душа?
Лишь тень удивления коснулась его души, и недвижимый как изваяние, застыл Раймонд, обратившись в слух, с широко открытыми глазами. Однако взгляд его был обращен на станицы страшной книги, где через кровавые пятна снова проявлялись очертания букв.
– Кто ты? – спросил он.
– Ты спрашиваешь, будто хочешь из вежливости поддержать беседу. В тебе нет ни радости, ни отчаяния, ни трепетного страха от созерцания чудес, и вопросы больше не тревожат твой разум. А не умер ли ты, бесстрашный рыцарь? Зачем тебе помнить то, кем ты был? Ты слился со своей целью, словно тень, вошедшая в предмет. Смотри, где твоя тень? И не она ли поглотила тебя? Ты теперь в мире отраженного мрака, что отбрасывает от себя плотность. В мире колеблющемся и дрожащем, как озерная рябь, тебе самое место, несчастный смертный, забывший свое прошлое, перевертыш, съеденный собственной целью. И все, что осталось от тебя тоже исчезнет в пустоте разбитого зеркала. Стеклянный человек! Лишь, когда раздаются пронзительные крики потерянных
