– Ну ты видела, мам?
– Видела, видела, сыночек…
– А ты, Рубина? Ты видела? – не унимался Варен.
– Да, видела! – Рубина, в отличие от Лайны, быстро оправилась от страха, и ее захлестнула волна восхищения, отчего она даже подскочила на месте. – Так здорово! Ты так высоко летал!
Варен, разбираясь потом в ощущениях от полета, заметил, что воздух и вправду твердый, хотя про воду он вообразить такого пока не мог.
После того, как Багрон успокоил Лайну (она в конце концов сильно похвалила сына и наказала ему больше не взлетать так высоко), а пыл дракончиков немного приутих, первый свой полет попробовала Рубина – после успеха брата ей не терпелось начать.
Но дела у нее шли гораздо туже: сперва она неправильно поставила крылья, затем взмахнула одним быстрее другого, отчего опрокинулась вбок, потом забыла прыгнуть и попыталась взлететь на одном взмахе крыльев (хотя у нее их надо назвать «крылышками»), потом, когда она собрала все правила и техники вместе, едва удерживая их вместе в памяти, как шаткий механизм, перевязанный веревкой, она после девятого раза поднялась с земли и даже сделала пару взмахов, но была слишком неустойчивой, и Багрон в очередной раз поймал ее, заметив про себя, насколько она легче Варена.
«Если бы Варен летал так же, как Рубина, – думал Багрон, – он бы мне все кости переломал». Но вслух этого, конечно же, не сказал.
Рубина совсем расстроилась. У нее окончательно пропало настроение учиться. Внутри снова начало возникать чувство зависти к брату, и в пылу эмоций она не пыталась это подавить. Она всхлипнула, едва сдерживая слезы, и сказала:
– Я больше не хочу.
– Ну, ну. – Багрон присел рядом, собрал ее в лапы, прижал к груди и ткнулся носом в мордочку. Рубина начала плакать. – Не нужно расстраиваться, Рубина. В твоем возрасте еще рано летать. Дракончики обычно начинают летать года в два, а то и в три.
– Но Варен… он… – выдавливала сквозь слезы Рубина.
– Варен – отдельный случай. Он видишь как быстро растет? Так бывает. И ты обязательно научишься летать, очень скоро.
Варен подошел к ним и заглянул на Рубину в лапах Багрона, тоже говоря слова утешения, которых Рубина не разбирала, но чувствовала ту теплую волну поддержки, что исходила от него, и устыдилась, что завидовала ему – зависть уже растаяла.
Рубина через некоторое время начала успокаиваться, и Багрон сказал:
– Завтра еще попробуем, хорошо?
Они попробовали на следующий день, но и тогда у Рубины ничего не получалось: она так же падала, когда крыло работало быстрее другого, забывала подпрыгнуть, а потом и вовсе вымоталась. Мышцы плеч, груди и крыльев потом болели несколько дней. Рубина очень старалась, ей очень хотелось научиться летать, но уже после двадцатой попытки крылья от усталости отнялись настолько, что едва волочились. Тогда она и решила оставить попытки. То есть, надолго. Хотя она расстроилась меньше, чем вчера, но ушла от Багрона и Варена к матери. Она поделилась с ней своей неудачей, та ее успокоила, и потом они вместе стали