Нелинов печально улыбнулся.
– А потом так долго ничего у нас не склеивалось. Сто раз можно было руки опустить. Но я уже испытал это чувство и потому шел к нему сознательно. Я даже когда твой чемодан у дверей увидел и понял, что ты уезжать от нас собралась, ни в чем не разуверился. Я знал, что мы будем вместе. Это Судьба. А вот сейчас я будто в каком- то космосе. Одной рукой за тебя держусь, а другая в пустоте повисла. И я сознаю, что сам пальцы разжал. Только, как это случилось не пойму!
– За меня держишься? Тогда заканчивай молчать и заниматься самоедством! Поговори со мной!
Нелинов не ответил. Откинулся на спинку стула, голову опустил, уперся ладонями в край стола. Вероника придвинулась к столешнице, протянула
руки, сплела нежные свои пальцы с его крепкими и шершавыми, не раз обожженными кислотой.
– Знаешь, что мне Римма Николаевна сказала, когда позвонила? – начала Ника, пытаясь встретиться с Алексеем глазами. – «Немедленно приходите. Ваш сын сегодня совершенно невменяемый. Набросился на одноклассника прямо во время урока. Пришлось вызывать охранника. Представьте, молодой парень – бывший десантник – разнял ребят с большим трудом. Сейчас Женя у директора. А мальчик, с которым он дрался, у врача».
Твой телефон не отвечал, и я помчалась в школу сама не своя. Ворвалась в кабинет и вижу: директор утесом над своим столом нависает, рядом инспекторша. Перед ними ты стоишь и рядом мрачный господин в черной тройке. Оказалось, что это отец обиженной девочки. Женька, взъерошенный у стены и с ним классная дама вся в красных пятнах. И слышу от инспекторши: «Избил одноклассника… Фотографии девочки в Интернете… Подписи оскорбительные…».
Ты видел, как Женя выбежал из кабинета?
– Нет. Я увидел его только мельком, когда зашел к директору, – ответил Нелинов после продолжительной паузы. – Инспекторша не дала мне даже словом с ним перемолвиться. С места в карьер сообщила, что разбирается вопрос о том, чтобы поставить его на учет в детской комнате милиции.
Больше я не оглядывался. Мне одного хотелось: поскорей заткнуть рот этой даме.
– Да! Ты смотрел на нее, как бык на матадора. А я не спускала глаз с Жеки. Я чувствовала, какой ад у него в душе. Так вот, по- моему, ты проглядел главное. Когда его обвинили в драке и в том, что он «ославил девочку на весь свет», он просто дымился от злости. А вот когда до Женьки дошло, что мы, именно мы, пусть и с оговорками, но готовы предположить, что он действительно это сделал, тогда он и сорвался! Вылетел так, что едва дверь не вынес! То, что он приемный ребенок, Женька услышал на пороге. Но в тот момент он уже не помнил себя от обиды. Нет! От оскорбления.
– Зачем ты говоришь «мы»?! Это я «признавал»! Тебе же классная дама только о драке сообщила. О фотографиях в Интернете этой девочки, Лины Маневич, знали только классная дама, директор и мы с ее отцом. И мы договорились, что постараемся разобраться во всем спокойно.
Но