Поступки, которые мы совершаем ради любви…. Ольга Мицкевич

– никого из них не осталось. Последним ушел дед: его не стало чуть больше недели назад, в конце апреля, когда на вишне в саду едва пробились почки. Теперь на всем свете у меня есть только муж, и от этого я ощущаю себя безмерно одинокой и едва живой, словно выброшенная на холодный Балтийский берег рыбина. Глядя сквозь стекло на темную гущу леса, размытую потоками дождя, я вспоминаю, что ближайшие соседи почти в двух километрах на восток, от чего чувство одиночества лишь растет и ширится.

      Вот только разве не его я искала последние несколько недель? Не одиночество, но уединение. Время подумать и побыть с собой. Побыть собой. Решиться.

      Тряхнув головой, я иду на кухню. У печи сложены поленья, рядом – ровная стопка газет для розжига, металлическое ведро с щепой и спички. Я открываю дверцу, укладываю растопку на решетку и поджигаю. Огонь вспыхивает и ползет, жадно пожирая сперва бумагу, а затем и тонкие щепки. Кухня озаряется мягким, желтым светом, сгущая тени по углам. Когда растопка занялась, я кладу поленья и прикрываю дверцу.

      Буря и подступающий вечер окрашивают картинку за окном сизо-синим, превращают сад и лес за ним в скопище теней. Мыслями я возвращаюсь к пакету, оставленному на заднем сиденье – бутылка вина, решетка яиц, хлеб, кое-какие овощи и плоская прямоугольная коробочка из аптеки. Живот крутит, и я сглатываю тошноту. Надо забрать вещи из машины, поесть и приготовить комнату, в которой спать. Я поднимаюсь с колен, отряхиваю платье и иду к выходу. Больше всего прочего я хочу откупорить вино, наполнить бокал до краев и забраться под одеяло. Смотреть на дождь и ни о чем не думать. Возможно, даже уснуть.

      Позади что-то падает с глухим стуком, и я резко оборачиваюсь. Проклятое сердце колотится вдвое быстрей, пока мой взгляд мечется по кухне в поисках источника звука. Оказывается, одно из поленьев каким-то образом упало с верха стопки и теперь лежит на полу, направленное одним концом ко мне, а вторым на печь, словно указующий перст. Я смотрю на него, потом на дверцу печи, и тут, словно из прошлого, звучит дедов голос – четко, до дрожи в затылке:

      Никогда не забывай открыть шибер, иначе угоришь. Будь внимательна, девочка