– Что там?
– Попытался оказать сопротивление.
– Раненые?
– Меня немного зацепило, – скривив от боли губы, прошипел секретарь, придерживая кисть левой руки.
Будь прострел правой или левой – рабочей, Феликс бы его отстранил. Ну как он будет писать и фиксировать? А так, если кости не разбило и хорошо перевязали, то можно.
– А этот? Жив?
– Да куда он денется?
– Заводите. А сам попроси ребят тебя перевязать. Никуда пока не ходи. После перевязки сядешь на место и будешь фиксировать всех, кто сунет нос. Хотя нет. Сначала позвони на проходную и прикажи никого не выпускать. Вообще никого. Понял?
– Слушаюсь.
Ввели.
Точнее внесли, так как его умудрились нокаутировать.
Допрос был быстрым, простым и жестким.
Сомнений у Дзержинского не имелось – он явно пришел по его душу. А значит, кто? Правильно – контра. Жалости он не испытывал никакой.
Пяти минут хватило на то, чтобы получить сведения.
Феликс поднял трубку телефона.
– Михаил Васильевич?
– Да, – ответил нарком по военным и морским делам, который к тому времени уже успел вернуться со стрелкового полигона.
– Извини, что беспокою в выходной. Тут такое дело… Ребята твои нужны.
– Конечно. Сколько? Куда? Зачем?
И завертелось.
Солнце клонилось к закату. А сотрудники центрального аппарата ОГПУ, подкрепленные бойцам СОН, выступали на «тропу войны». Действуя быстро, жестко и не уведомляя никого из Политбюро. В том числе и для того, чтобы не спугнуть добычу.
Это позволило в самые сжатые сроки пройти по всей цепочке до заказчика. Ее просто не сумели нормально подчистить. Ведь такой реакции от Феликса никто не ожидал. Он так раньше не делал. И уж тем более не решался арестовывать высокопоставленных членов партии. Так что Литвинов, как глава Коминтерна, очень удивился, когда в его спальню ворвались хорошо вооруженные бойцы и «сломали ему лицо» при попытке возмущаться.
Строго говоря, к утру весь центральный аппарат Коминтерна был арестован. А их сейфы да несгораемые шкафы опечатаны и вывезены в ОГПУ. Политбюро же обо всем этом узнало только с рассветом. От самого Феликса. И уже, по сути, сделать ничего не могло. Ибо кое-кто из задержанных успел дать признательные показания. Да и документы, найденные в сейфе Литвинова, свидетельствовали против него лучше всякого чистосердечного признания…
– … – грязно выругался Сталин, когда положил трубку.
Еще один важный ему игрок не выдержал и сорвался. А ведь он его предупреждал. Но нет, обгадился. Видимо, давление его зарубежных друзей оказалось слишком существенным. Да и ленинградская парторганизация нервничала, через которую проходило довольно много «левых» денег. В том числе и Коминтерна…
Глава 6
1927 год, апрель, 1. Москва