Внезапно я переношусь в то время, когда мы впервые обменялись леденцами. Очередные похороны. Еще один мертвый родитель. Это случилось после того, как отец Эвана, Уолт, погиб в автокатастрофе. Вождение в нетрезвом виде, потому что таким безрассудным, склонным к саморазрушению человеком был Уолт Хартли. К счастью, больше никто не пострадал, но жизнь Уолта оборвалась на темной дороге той ночью, когда он потерял управление и врезался в дерево.
В то время я, двенадцатилетняя, понятия не имела, что взять с собой на поминки. Мои родители принесли цветы, но Эван был таким же ребенком, как и я. Что ему было делать с цветами? Все, что я знала тогда: мой лучший друг, мальчик, в которого я всегда была влюблена, сильно расстроен, и все, что у меня залежалось в кармане, так это один жалкий доллар. Самой необычной вещью, которую я могла себе позволить в магазине, оказался леденец на палочке.
Эван плакал, пока я тихо сидела рядом с ним на задней террасе его дома. Трясущейся рукой он сжимал леденец, а затем прошептал: «Спасибо, Джен». Мы просидели в тишине больше часа, глядя на волны, плещущиеся о берег.
– Заткнись, – бормочу я себе под нос, сжимая леденец в ладони. – Ты такой идиот.
Несмотря на мои слова, мы оба знаем, что я глубоко тронута.
Эван многозначительно улыбается и проводит рукой по галстуку, поправляя его. Он выглядит мило, но в пределах разумного. Есть что-то такое в том, как костюм сидит на нем. Что-то опасное.
– Тебе повезло, что я нашла тебя первой, – говорю ему, как только снова могу произносить слова. – Не уверена, что мои братья будут такими же дружелюбными.
Он пожимает плечами с равнодушной ухмылкой.
– Келлан бьет хуже девчонки.
Ну как всегда.
– Обязательно передам ему, что ты так сказал.
Очередные мои кузены мельком замечают нас из-за угла и, подозреваю, ищут повод поговорить со мной, поэтому я хватаю Эвана за лацкан и толкаю его в прачечную. Прижимаюсь к дверному косяку, а потом проверяю, нет ли кого поблизости.
– Не вынесу еще одного разговора о том, как же я напоминаю им маму, – стону я. – Черт, парни, в последний раз, когда вы меня видели, я ела только детские пюре.
Эван снова поправляет галстук.
– Они думают, что так помогают.
– Ну, это не так.
Каждый желает упомянуть при мне, какой же великолепной женщиной была моя мать и как важна была для нее семья. Это почти жутко – слышать, как люди говорят о женщине, которая совсем не похожа на ту, что я знала.
– Как ты держишься? – хриплым голосом спрашивает Эван. – На самом деле.
В ответ я лишь пожимаю плечами. Вот в чем вопрос. За последние пару дней его мне задавали уже дюжину раз всеми возможными способами, и у меня до сих пор нет нормального ответа. Ну или, по крайней мере, ответа, который хотели бы услышать люди.
– Сомневаюсь, что вообще что-то чувствую. Не знаю. Может, я до сих пор в шоке или что-то в этом роде. Всегда ожидается, что эти вещи произойдут за доли секунды или в течение долгих месяцев. Но это… как будто