– Завтра ночью, – вскоре подошел ко мне папа. – Ты уверена?
– Да.
Нет, я не была уверена! Я не хотела жертвовать собой и становиться игрушкой в чужих руках. Каждую секунду я порывалась сорваться с места и пойти прочь не останавливаясь. Меня разрывало противоречие: я сама приняла решение сама, но все во мне противилось ему. Головой я понимала, что в данной ситуации обойтись малой кровью правильнее, но… почему эта кровь должна быть моей?!
Так прошло два дня. Наступила ночь…
Не было сборов и прощаний. Я лишь раз обернулась на дом. Села в карету, ехала вместе с родными по разбитой дороге, слышала взволнованные расспросы сестры и ощущала на себе встревоженный взгляд родителей.
А потом подошла к Вольтеру, который вручил меня Видящему и попросил подготовить к обряду. Позволила прямо за широкой колонной, отделяющей нас от остальных, снять с себя платье и надеть вместо него бесформенный мешок из грубого материала, который и одеждой-то назвать было сложно.
Шаталась под сильными порывами промозглого ветра. Противилась необходимости идти к алтарю, говорить заученные слова, отдавать свою кровь и становиться никем, обрывая связь с прошлым. С родными. С домом. Не хотела превращаться в бесправную рабыню, с которой позволено делать все.
Но всего один взгляд на Миранду вернул мне уверенность в правильности принятого решения. Сестра достойна лучшего. Пусть проживет жизнь так, как не прожила ее я. Да, сейчас она возненавидит меня и не поймет до конца, однако в далеком будущем, надеюсь, скажет спасибо.
Я была готова.
Я осознанно делала этот шаг.
Звезды мигали над моей головой. Ветер колыхал низ бесформенного платья. Я ощущала голыми ступнями каждый камешек, но для меня это был пустяк по сравнению с тем, что ждало впереди.
А что же ждало? Бесправное подчинение, постоянные оскорбления и бесконечные муки? Я протягивала руку, наблюдала, как капает моя кровь на повидавший многое договор, терпела боль от появления символа принадлежности на запястье.
Я слышала крик Миранды. Понимала ее отчаяние и ненависть, хотела броситься к ней и все объяснить, но вместо этого стояла, позволяя Вольтеру ко мне прикасаться.
– Доволен? – прошипела я, с трудом сдерживая гнев на этого человека.
– Еще рано делать выводы. Миранда более податлива. А ты…
– Я не разочарую, – сказала уверенно, помня, что он в состоянии причинить моей сестре боль одним прикосновением к стеклянной поверхности артефакта. – Главное, освободи ее.
– Э нет! Еще рано. Сперва посмотрим на твое послушание, крошка.
– Но ты обещал!
– Я много чего обещал, – произнес, предвкушая что-то… И вдруг поцеловал меня.
Он издевался. Он намеренно