Я сразу решил, что не буду ему помогать. Нет у него никаких проблем, кроме инфантильности и вызывающей отвращение избалованности. К тому же щедро удобряемой беспощадной родительской любовью. Ну так пусть платят, если деньги некуда девать. Я терпеливо выслушал его тоскливый полуторачасовой монолог о несчастной любви, пообещал проанализировать ситуацию и записал его на следующий приём.
Вернувшись домой, я вдруг испытал нечеловеческую усталость. Я завалился на диван и закрыл глаза. Под одному лишь мне слышный тихий шум я начал погружаться в ватную бездну и понял, что вот-вот усну. Я вытащил из кармана телефон и набрал номер.
– Да, – услышал я холодный голос Ольги, – Я слушаю.
– Привет, – невнятно сказал я, с трудом шевеля губами.
– Ты пьяный что ли? – в её голосе слышалась неприязнь.
– Почему – пьяный? Устал просто очень.
– На работу устроился?
– Ну да, – вздохнул я.
– Что ж за работа у тебя такая, – с усмешкой спросила она, – что ты с ног валишься? Раньше за тобой такого не замечалось. Хотя то, что работаешь – уже хорошо. Чего звонишь-то?
– Соскучился, – уже безнадежно ответил я, – Услышать хотел.
– Услышал?
– Услышал, – почти огрызнулся я.
– Ну тогда пока. Отдыхай.
– Пока, – сказал я и снова уронил голову на диван.
Нарастающее чувство досады разметало остатки сна. Я снова поднёс телефон к лицу и набрал номер.
– Димочка! – раздался в трубке обрадованный голос Юли, – Привет!
Димочка…
– Привет, – облегченно выдохнул я, – Юль, приезжай! Мне плохо.
– Ой, Димочка, – оправдываясь защебетала она в ответ, – Я сегодня не могу.
– Совсем?
– Совсем. Ну, Димочка, ну не обижайся. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто сегодня никак. Обстоятельства так сложились…
– Понятно, – разочарованно протянул я.
– Ну Ди-и-мочка! Я в следующий раз обязательно приеду.
– Ладно, Юль, давай! – попрощался я, – Я тебя тоже люблю.
Что ж так всё плохо?..
***
Всё вокруг было покрыто сочной изумрудной зеленью. Полуденное солнце светило ярко, и раскинувшиеся заросли были настолько яркими, что казались неестественными. Холм был таким крутым, что на нём было очень трудно удержаться. В самом центре холма был огромный