Она задумчиво хмыкнула и посмотрела на дремавшую рядом Розу. Та заснула еще час назад, и теперь, когда косые солнечные лучи едва проникали в кабину, зябко ежилась под предусмотрительно оставленным отцом пледом. Эль поправила сползший угол и вздохнула, а в следующий миг едва не вздрогнула, когда с диким визгом и разносившимся по всему ущелью смехом мимо них пронеслась такая же летающая кабина. Она стремительно промчалась по воздуху, заложила крутой вираж, отчего новый многоголосый вопль сотряс подступы гор, и выглянувшая в окно Эль восторженно замерла.
Школа возникла резко и сразу. Она словно собралась из длинных вечерних теней и алых отблесков и предстала во всем своем величии и красе, возносясь почти до небес. То, что издали напоминало Эль лишь очередной выступ среди гладких скал, вдруг оказалось нагромождением башен и стен, будто бы сделанных из такого же черного камня, как и горы вокруг. А алые от заката снежные шапки – вдруг оказались высокими шпилями из яркой бронзы. Огромное же белое облако выплюнутого из волшебных турбин пара, что время от времени с силой било куда-то вниз, полностью скрыло фундамент и напоминало гигантский сугроб. Школа Мронен горделиво парила над глубоким ущельем, и мягкий гул скрытых внутри ее стен механизмов наконец-то добрался до Эль.
Он становился тем громче, чем ближе они подлетали к длинной площадке, расположившейся прямо на каменном выступе. Ее огромный длинный «язык» будто нависал над бездонной пропастью и был переполнен толпившимся людьми. Мост еще не опускали, а потому Школа зависла в воздухе неподалеку, отстраненно следя за теми, кого вот-вот примет «на борт».
Никто точно не знал, какая магия лежала в основе удивительного летающего острова, на котором давным-давно была построена Мронен. Однако вот уже тысячу лет Школа оставалась самым неприступным местом во всем Озилэнде. Ее стены были крепки, а огромные механизмы, что без устали крутили свои винтики и шестеренки, никогда не знали осечки. Мронен была почти живым организмом, у которого вместо рук были огромные рычаги, ногами служили тяжелые поршни, что день и ночь выбрасывали в воздух ледяной пар, помогавший летать, ну а сердце… Сердцем ее были четыре