На третий день он оторвал задницу от кровати, побрился, зашел на завод и переговорил с одним из командиров формируемого здесь аэросанного отряда, но отряд был армейский, и его командир вполне резонно отказал лейтенанту в переходе в него. Гад, не мытьем, так катаньем желает сдаться противнику! После этого зашел к директору и попросил связи с Питером или Москвой. И в этом ему тоже отказали. Тогда он пошел к коменданту, который ВЧ ему не дал, а к телефону посадил и сунул ему в руки справочник. Тот его полистал, затем вытащил из нагрудного кармана другой справочник, флотский, и через десять минут разговаривал с главным штабом ВМФ, с управлением кадрами. Сказал, что командирован с КБФ и находится на 640-м заводе для получения матчасти. Этой самой «части» нет и в ближайшее время не предвидится, произошла какая-то накладка, просит его принять и у него есть необходимость встретиться с членом Военного совета флота товарищем Роговым. Говорил настойчиво, не врал. Заодно сказал, что ему требуется получить обмундирование, так как вылетел из Ленинграда в том, что было, а весь аттестат потерян при подрыве катера на мине при переходе из Ханко в Кронштадт. Не заходя за водкой, вернулся «домой», по дороге заглянув в столовую. Никакой водки не заказывал, просто быстро поел и вышел. Лег, не раздеваясь, на кровать, поверх одеяла и лежал до позднего вечера. Потом в дверь постучали и вошел посыльный от коменданта. Передал ему записку. Лейтенант оделся и почти побежал на станцию. Через час выехал в сторону Москвы. Сержант ГБ посадил его в санитарный поезд, который двигался практически без остановок в сторону фронта за ранеными, поэтому уже к вечеру следующих суток он был на Малом Харитоньевском переулке. И там, в первую очередь, пошел не в кадры, чем немало удивил меня, ведь ясно было, что ходу бумагам не дали, выносить сор из избы не стали, иначе и кадры бы его отфутболили, а напрямую к армейскому комиссару 2-го ранга Рогову. Я напрягся: «Сейчас начнет врать!» и был готов к тому, что потребуется мое вмешательство. Но лейтенант меня удивил: он честно рассказал «Ивану Грозному» (такую кличку имел на флоте начальник ГПУ флота) что произошло на переходе, в море, на борту «Хейнкеля» и в блиндаже у Кабанова.
– На Ханко знали о подрыве?
– Нет, нам категорически запрещают радиосвязь на переходе во время доставки документов. О подрыве и потери катера доложили только командиру бригады.
– Сколько времени провел в воде?
– Часов 10-12. Сначала ждал своих, а потом понял, что их не будет.
– До этого участие в боях принимал?
– Да, в основном отражал налеты авиации и уклонялся от обстрелов с берега. Всегда в составе звена, самостоятельных выходов не было.
– На Дальний Восток поедешь?
– Нет.
– Понял. Иди в кадры.
Глава 7. Новороссийск-Приморско-Ахтарск, Азовская Военная флотилия. 7-16 ноября 1941
В кадрах мой подопечный получил направление в 1-й дивизион 1-й бригады торпедных катеров Черноморского флота. Пока он бегал по складам и
