– Да, пожалуй. А о Джубале Крейне вам что-нибудь известно? Его дочь, Ли, была среди воспитанников.
– Ли я знала. Тихая такая, вечно с опущенной головой. Она не просто старалась ни во что не впутываться, а словно была невидимой, если вы понимаете, о чем я.
– Да, понимаю.
– Я ее помню, очень хорошо помню, потому что она, по сути дела, и послужила моему возрождению.
– Это как же? – спросила Ева.
– Мы сидели на занятии. Не помню, каком именно, но определенное количество часов в неделю мы должны были отзаниматься. Так вот, у нас был урок, и тут я услышала отца Ли. Он орал, прямо бушевал, выкрикивал ее имя, вопил, что лучше ей вытащить свою ленивую задницу из этой богадельни. Кричал на сотрудников. Помню, что она побелела как полотно. Никогда не забуду, какое у нее стало выражение лица. Сначала ужас, такой, какого я никогда не испытывала, потом смирение, что было еще хуже. Я все это помню. Помню, как она просто поднялась – не спорила, не умоляла, просто встала и вышла.
Серафима отставила свой кофе, сложила руки на коленях.
– В жизни не видела более печального зрелища – как она встала и вышла из класса. Я помню этот момент, потому что я тогда задумалась о наших беседах с Филадельфией. Задумалась о том, как страшно оказаться на улице без гроша, в голоде и холоде, да еще когда слышишь все эти истории об изнасилованиях и избиениях. И я стала думать о том, что вот у Ли за пределами Обители никого нет – только этот человек, который орал, что выбьет из нее всю душу и всякое такое. Я подумала о бабуле, о том, что она никогда меня не обижала. Ни разу в жизни. И я стала думать, что мне хочется иметь кого-то, кто обо мне заботился бы, защищал бы меня. И что у меня такой человек есть. А у Ли – нет.
Понимаете, они обязаны были отдать ее отцу. Он был ее законный опекун, и она отказывалась признаться, что он ее бьет. Она только сказала, что поедет с ним домой.
– Бедняжка, – вздохнула миссис Битмор.
– В следующий раз я увидела ее через несколько месяцев.
– Она вернулась? – удивилась Ева.
– Вообще-то, этого я не знаю. Я увидела ее на улице. Я была с подругой в магазине. Бабуля мне доверяла – я и сама к этому моменту себе доверяла. Или начала доверять. Я видела, как Ли садится в автобус. Я чуть ее не окликнула, но, к стыду своему, должна признаться, что я испугалась, вдруг моя подруга увидит, что я знакома с этой девушкой в рваной куртке и с побитым лицом. И я ее не позвала. Но она на меня посмотрела. На какой-то миг наши взгляды встретились.
В глазах Серафимы стояли слезы.
– И она мне улыбнулась. Потом села в автобус, и больше я ее никогда не видела. Но в тот момент я подумала: она все-таки убежала! Опять сбежала от него.
– Мне говорили, он за ней снова приходил.
– Это