Мельком оглядела заднюю покрышку. Что ж, не будь у меня всех привилегий илекти, я бы точно расстроилась из-за того, что спалила немного протектор новенькой резины. Но конечно могла об этом вообще не беспокоиться и позволить себе менять покрышки хоть каждый день. И это снова хоть какой-то плюс нахождения в клане.
Поэтому не слишком расстроившись, я стянула с себя шлем, сделала вдох и сразу же опьянела от невероятного аромата кофе, вкуснейшей свежеиспеченной выпечки и прочих вкусностей. В желудке предательски заурчало, поэтому я быстро рванула внутрь.
– Энти, ты здесь?
Энти Лиам – единственный, кому позволили спокойно управлять сетью кафе и ресторанов, не влезая при этом в разборки и всю эту преступную хрень, являясь членом нашего клана. Завидовала ему, белой завистью. Но на самом деле, он заслуживал покоя и счастья после всего что пережил.
– Ау?!
Я мысленно вернулась в тот день, когда все узнала, отмотав в памяти три года назад.
История брата и сестры Энти и Эммы заставит пролить хоть одну слезинку даже самых законченных циников. И когда я выяснила, как они попали в наш клан, три дня не могла есть, пить и говорить, и только благодаря ухаживаниям Эммы, всё же смогла прийти в себя.
Их мать умерла, при родах Энти, а Эмме тогда было всего пять. Отчим сначала запил, а потом превратился в наркомана. Девочке слишком быстро пришлось повзрослеть и взять на себя всю ответственность и заботу о младшем брате. Почти каждый день брат и сестра сталкивались с ужасами проживания в одной квартире отчима-наркомана, которая довольно быстро превратилась в притон. Когда я подслушивала рассказ дяди и Мирэя об их судьбе, мне было четырнадцать. И я могла совершенно точно сказать, что психологически была просто не готова к такому.
– Их привязывали на цепь к батарее, как собак, Мирэй, ты можешь себе это представить? А дружки-наркоманы, которые приходили к отчиму часто избивали их. Этот мудак морил их голодом, заставляя выполнять разные команды, чтобы они могли заработать себе еду, устраивая концерты для таких же уродов как и он. – Четкий и всегда строгий голос дяди Юрэя дрогнул.
А моим слезам было уже некуда деться, я зажала рот обеими руками, чтоб всхлипы, не дай Трое Богов, кто-то услышал, но осталась под дверью.
– После чего ее брат долго не мог начать разговаривать, а в дальнейшем стал заикаться. К сожалению, иногда этот изъян проявляется до сих пор. – послышались шаги, я подумала, что сейчас откроется дверь и меня увидят.
Я шагнула в небольшую нишу в стене, тыльной стороной рубашки размазывая слезы по всему лицу.
Но никто не вышел, видимо, Мирэй просто шагал по кабинету в смятении и шоке от услышанной истории. Не знаю, сколько пропустила из рассказа дяди, но когда вернулась к двери он уже не скрывал своего гнева и раздражения и повысил голос так, что можно его было услышать из любой точки коридора:
– …побои, издевательства, от безысходности еще могли кое-как терпеть и